– Мы знаем из других преданий Храма. Кровь таувинов обладает большой силой, ибо озарена светом мира лун и солнц. В прежние века, после раскола между учениками Шестерых, такие, как госпожа, – последовал кивок в сторону Шерон, – охотились на рыцарей света. Ловили их последний вдох, собирая силу.
Шерон пыталась обратиться к браслету, но тот словно и не слышал ее больше. Тишина. Точнее – пустота.
– Я бы не вошла в кипящую воду, – сказала она, – над которой клубится пар, если бы кто-то утверждал, что та холодна, лишь основываясь на старом пророчестве. Кровь сойки может оказаться пустышкой. Сможет ли она вообще помочь? Шрев не таувин.
– Да, – с уверенностью сообщил Ради. – Ибо милосердная это увидела.
Лавиани снова протяжно зевнула, выражая свое полное презрение к происходящему. Тратить на это слова она решительно отказывалась.
– Ты знаешь, что делать, если Облако окажется рядом? – спросила Шерон у Бланки.
– Нет, – честно призналась та. – Но я так же ответила бы, спроси ты меня об искари прежде, чем мы вошли в Аркус. Вся моя надежда на то, что это случится, как там. Или как в даирате, когда я шила пространство.
– Цепляешься не за опыт, а за надежду, – Лавиани сокрушенно покачала головой. – Рыба полосатая, да проще сунуть голову в пасть к голодному крокодилу, надеясь, что тот выберет не тебя, а печеную тыкву, чем лезть к твари в теле Нейси, которая пожрала большую часть Рионы. Вот ты на это рассчитываешь, рыжая?
– Ты же сама сказала.
– Надежда – зыбкий песок. Лично меня она подводила много раз.
– У меня нет выбора. Я рискну. Потому что в противном случае не видать тебе твоих талантов. Иду туда исключительно ради тебя.
Они обе усмехнулись друг другу, и сойка едва поклонилась, принимая эту иронию, как должное. Как лучший из всех возможных комплиментов.
– Есть еще проблема, – Тэо смотрел на серый город, раскинувшийся перед ними. Отсюда, с дворцового холма, открывался мрачный вид на огромное кладбище, которое когда-то называли Рионой. – Я сделал несколько попыток попасть в оставленные районы. Но меня отталкивает от границы.
– А меня нет, – влезла Лавиани. – Просто охватывает такой ужас, что ноги сами поворачивают назад. Как ты собираешься войти туда, Бланка? Что говорят писания Храма?
– Ничего.
Лавиани подумала было зевнуть, но лишь обреченно махнула рукой.
– Оно защищает себя, пока спит, – высказал предположение Тэо.
– Пока меняется и набирается сил, благодаря тысячам убитых, – Шерон, говоря это, поняла, что ее голос почти осип. Смерти вокруг никуда не делись, звали ее, шептали, молили, ненавидели и смеялись с издевкой. Приходилось запирать их в самый дальний уголок сознания, чтобы не слышать, не сойти с ума.
– Решение есть, – произнес Мильвио. – Когда армия Тиона высадилась на Талорисе и продвинулась к школе волшебников, Мелистат, используя силу шауттов, по сути ту сторону, закрыл свой дворец для всех живых. Никто не мог перешагнуть невидимую грань.
– Полагаю, теперь последует история, как твой дружок обманул Скованного? – кисло протянула Лавиани.
Легкая улыбка, в которой не было ни капли радости:
– Асторэ дали ему магию, он стал частью той мощной силы, что живет в тебе, Тэо.
Акробата озарило, и тот щелкнул пальцами:
– Зеркала Марида…
– Да. С помощью них он обошел преграду лунных людей.
– В университете я читала, что Марид создал зеркала для шауттов, – сказала Бланка.
– Марид создал их для себя, но потом, во время войны Гнева, был обманут шауттами, и те использовали их в своих целях. Затем, уже после Катаклизма, Тион запер зеркала силой асторэ, чтобы демоны не могли их использовать.
