Глядя на полированные столики, мистер Кэмпион поймал себя на мысли, что серебро пора бы почистить. Книг не было – не считая нескольких первых изданий, упрятанных в шкаф за стекло и проволочную сетку.
Над камином висел портрет в роскошной вычурной раме – Джейкоб Барнабас, дядя нынешних управляющих. Голова и плечи в натуральную величину; судя по многочисленным слоям краски, схожесть с оригиналом далась художнику непросто. Картина изображала крепкого ширококостного мужчину шестидесяти с лишним лет, с благородной квадратной головой, бородой и седыми вьющимися волосами викторианского филантропа. Однако светлые, глубоко посаженные глаза смотрели надменно и очень холодно, а маленький рот в обрамлении красивой пышной белой бороды был сурово поджат. Мрачный старик, решил мистер Кэмпион и переключил внимание на посетителя – тот застыл по другую сторону центрального стола, на который так и просилась многоярусная обеденная ваза из серебра.
Полного молодого человека с багровым лицом терзало, похоже, не столько тайное горе, сколько недовольство, которое не могло долго оставаться тайным. Он рассматривал мистера Кэмпиона с еле сдерживаемой неприязнью, но стоило последнему сделать пустяковое замечание о прекрасном туманном деньке, тут же разразился сумбурным пылким монологом узника одиночной камеры.
Молодых людей, которые полжизни прячутся от мира и кропают всякие выдумки в жалкой надежде развлечь или просветить своих собратьев, мистер Кэмпион в душе считал жертвами некой фобии, а потому испытывал к ним сочувствие. К тому же Альберта все сильнее мучило любопытство по поводу того, что происходит внизу, и он был рад отвлечься.
Толстяк рухнул в кресло.
– Я жду мистера Уидоусона, – отрывисто заявил он. – Обычно я веду дела с Брандом, но сегодня должен идти к главному. И ведь никто никуда не спешит, а? Дьявол, я тут уже полчаса.
Учитывая обстоятельства, мистер Кэмпион не знал, что сказать, но его молчание не волновало незнакомца – тот, похоже, ничего и не заметил.
– Надеюсь, Бранд сейчас придет, – не утихал он. – Вы его знаете? Славный малый. Такой увлеченный. В делах просто зверь. Когда ушел из армии, многое тут изменил. Он, понимаете ли, был в Штатах, а потом вернулся и хорошенько встряхнул этот мавзолей.
Толстяк вновь умолк, но лишь затем, чтобы перевести дух. Удивительная несдержанность, они ведь не знают даже имен друг друга! Однако мистер Кэмпион видел узнаваемые симптомы и понимал – люди, вынужденные проводить много времени в одиночестве, редко умеют вести светскую беседу. Язык толстяка мчал вперед, опережая мысли.
– Бранд, представьте, взял в жены американку, – неодобрительно сказал он. – На редкость хорошенькая. Жаль, они не…
Он оборвал сам себя, вскочил, вытаращил глаза на Кэмпиона, словно заподозрил того в желании втереться собеседнику в доверие.
Мистер Кэмпион придал лицу успокаивающе-равнодушное выражение, а незнакомец, красный от гнева и смущения, сбежал в угол. Кэмпион тоже встал и подошел к окнам за тяжелыми портьерами.
– Не пойму, куда пропал Бранд, – через минуту жалобно сообщили за спиной.
Мистер Кэмпион застыл, едва не брякнув: «Вон как раз несут его тело. Мрачноватая процессия, не находите?», и повернул голову как раз в тот миг, когда в приемную вошла девушка.
Ее лицо нельзя было назвать красивым или запоминающимся, однако в мистере Кэмпионе сразу же вспыхнул интерес. Невысокая, черноволосая, она носила прическу средневекового пажа и скромное прямое платьице из синего сержа с белыми манжетами и воротничком. Образ наводил на мысль о двенадцатилетней школьнице.
