Я окинула мужчину еще одним, уже более внимательным взглядом: высокий, примерно такого же роста, как и моррионцы. Широкие плечи выдавали физическую тренированность. Черные волосы, жесткие как проволока на вид, по-военному коротко острижены. А в лице какая-то неправильность. Словно Творец, создавая это лицо, на что-то отвлекся и соединил отдельные черты неправильно. А когда спохватился и начал исправлять свою ошибку, сложить хорошо, симметрично, уже не выходило. Нет, я совершенно точно его не встречала раньше. Такого увидишь один раз, и уже никогда не забудешь. Так что же этому желтоглазому от нас с Норой надо?
— Нравлюсь? — издевательски поинтересовался желтоглазый своим хриплым, каркающе-срежещущим голосом.
У меня на коленях завозилась, просыпаясь, дочь. И я, не подумав, выпалила:
— Нет! — И сжалась в ожидании реакции.
Желтоглазый, вопреки ожиданиям, хмыкнул:
— Удручает. Тогда придется смириться… дорогая супруга!
Что?!!
Только спустя долгую минуту, в течение которой я растерянно разглядывала этого сумасшедшего, до меня дошло, что контузия не прошла бесследно для этого военного, что у него налицо расстройство психики. И вот тогда мне стало страшно. Война покалечила не только тела и планеты, она порой непоправимо искорежила психику тех, кто защищал мир. Я даже на мгновение не могу представить, какие ужасы видели наши защитники, свидетелями каких зверствам инсектов пришлось им стать. Все, кто работал, или так или иначе контактировал с бывшими военными, обязаны были пройти курсы психологической подготовки, чтобы в случае необходимости правильно отреагировать или продержаться до приезда специалистов. И я не стала исключением. Но сейчас, глядя на мощные плечи, обтянутые простой спортивной толстовкой, на бугрящиеся под мягкой тканью неимоверные, напряженные мускулы, я с ужасом осознавала, что вообще ничего из изученного не помню. Ни что говорить, ни как себя вести.
Когда пауза совсем уж затянулась, я с трудом облизнула под опасным, волчьим взглядом пересохшие, спекшиеся губы, и жалобно проблеяла:
— Простите, вы, наверное, меня с кем-то спутали… Я не ваша супруга… Я землянка… Я…
— Я контуженный, а не чокнутый, — зло перебил меня желтоглазый и решительно шагнул в комнату.
Я малодушно порадовалась, что диван почти полностью занят спящей дочкой и мной, сесть рядом со мной места не хватало. Разве что приткнуться на покатый подлокотник в неудобной позе и следить за тем, чтобы не соскользнуть позорно с блестящей кожи на пол. Но желтоглазый оказался умнее. Он нахально расположился прямо на крышке низенького столика, не утруждая себя поисками стула или другой посадочной поверхности. Окинул меня долгим оценивающим взглядом. А потом его лицо неожиданно исказилось от отвращения и беспомощной ярости. Я даже дышать перестала. Нападет или нет?! Успею ли я закрыть собой дочку? Придет ли кто-то на помощь до того, как случится непоправимое?
Вообще, я хорошо владею своими эмоциями и мимикой. Но в этот раз, наверное, все пережитое подточило мою способность держать себя в руках. И все мои мысли, как в зеркале, отразились в глазах. Или на лице. Потому что желтоглазого неожиданно перекосило, и он вскочил:
— Я в жизни и пальцем не тронул ни одну женщину, ни одного ребенка! Не нужно делать из меня зверя!
Наверное, эти слова были призваны успокоить меня. Но мне, наоборот, стало еще страшнее. Психически нестабильные никогда не признают себя больными. Я съежилась, еще больше пытаясь прикрыть собой дочь, и мои попытки разбудили Нору. Девочка открыла сонные глазенки, непонимающе оглянулась и… тоненько вскрикнула от страха, наткнувшись взглядом на лицо желтоглазого:
