Цветы, пробившие асфальт. Путешествие в Советскую Хиппляндию - страница 35

. Троицкий также не стал заострять внимание на политических последствиях событий в стране, откуда он тогда уехал, а с восхищенным удивлением заметил: «Хипповское поветрие в мгновение ока радикально перелицевало облик наших молодых людей»127. Безусловно, в свои первые годы, в конце 1960‐х – начале 1970‐х, московское сообщество хиппи, похоже, привлекало довольно много людей, преимущественно студентов, а также молодых профессионалов, которые были увлечены теми или иными хипповскими занятиями и практиками. Троицкий пишет: «Это было самое массовое и заметное „альтернативное“ движение из всех, что я у нас когда-либо наблюдал. То есть даже все многочисленные и шумные сегодняшние [1987 года] группировки выглядят довольно хило по сравнению с „совхиппи“ начала 70‐х»128. Сложно сказать, сколько хиппи на тот момент было в Москве. «Гранд-дама» московской хипповской тусовки Света Маркова в интервью, которое она дала после своей эмиграции в 1974 году, оценила их количество примерно в две тысячи человек129. По мнению Сергея Батоврина, в столице хипповало где-то от двух до трех тысяч человек130. В комсомольских документах, относящихся к 1971 году, есть свидетельства о нескольких сотнях хиппи, зарегистрированных в базе данных комсомольского патруля «Березка», опорный пункт которого был расположен рядом с улицей Горького (документ озаглавлен словом «Хипи» – грамматическая ошибка, вызывавшая одновременно восторг и презрение у тех, чьи личные дела содержались в базе данных)131.

Так называемый Психодром рядом со старым зданием МГУ стал еще одним излюбленным местом тусовки. Здесь собирались преимущественно примкнувшие к хиппи студенты, среди которых лидировали журфаковцы – учащиеся одного из самых престижных гуманитарных факультетов, блестящая молодежь с широким кругом знакомств. На Психодром приходили молодые люди разных возрастов, даже старшеклассники. Мария Арбатова, посещавшая Школу юного журналиста при журфаке, вспоминает, как именно ее ровесники «вплетались в „Систему“: они выходили покурить – а все курили, чтобы выглядеть постарше, – и таким образом как-то взаимодействовали. Мы все перезнакомились и уже интегрировались в это взрослое пространство»132. Люди вспоминают, как легко в 1970‐х все знакомились, заводя разговоры друг с другом. Один быстрый взгляд, беглая оценка возраста и прикида, краткая сверка симпатий-антипатий – и можно было с ходу увидеть «своих» в этой вселенной, определив их положение по самой важной шкале – между «конформистской» и «прогрессивной» молодежью по отношению к режиму. Никакое другое место не подходило для этого лучше, чем главная артерия Москвы – улица Горького, тянувшаяся от Красной площади к Белорусскому вокзалу. Ее нижняя часть, между Пушкинской площадью и гостиницей «Националь», скоро получила у хипповской тусовки сленговое название «Стрит». Надежда Казанцева (в девичестве Сергеева) вспоминает, как в 1967 году познакомилась с Юрой Бураковым, еще до того, как он стал легендарным лидером хиппи. Она и ее подруга Наташа шли вниз по улице Горького и встретили двух симпатичных молодых людей: «Они как-то повернулись, и мы заговорили. Они говорят: „А что вы любите?“ – „А мы любим Сэлинджера ‘Над пропастью во ржи’“ – „И мы любим!“ – „Видели ли вы ‘Генералов песчаных карьеров?’“ – это фильм, который тоже очень сильно воздействовал на советскую молодежь. – „Да!“ Ну а музыка, конечно, „Битлз“»