– Да нет же, – говорит Андрей. – Честно. Я же больше по железякам. – Он кивает на аккуратно пристроенный на коленях рюкзак с целеуказателем. – Внешним миром мало интересуюсь.
– Задрот есть задрот, – смеется Кистененко. – Ну про взрыв в Манаме ты хоть слышал?
И Андрей припоминает. Это событие было на слуху у всех силовиков, да и в народе тоже. Года полтора назад в столице Бахрейна расстреляли среди бела дня автомобиль с несколькими лидерами «Исламской республики Ичкерия». Говорят, двое работников российских спецслужб подбежали к мерседесу, стоявшему на светофоре, и открыли огонь по пассажирам через стекло. Местный суд приговорил обоих к пожизненному заключению.
Уж что там происходило на дипломатическом уровне, оставалось только гадать. Но после громкого процесса осужденных… депортировали на родину «для отбытия наказания».
По слухам, в России их встретили с воинскими почестями. Но вот беда – после нашумевшего суда лица и имена сотрудников стали известны всему миру, большая проблема для агентов. Огневский и сейчас смутно помнил, как они выглядели, – оба сухопарые, один русый и с усами, а второй лысеющий брюнет.
– Ну ты приглядись к майору, – подмигивает Кистененко, – Мурзиновым он стал недавно. А еще набрал десять кило и пересадку волос сделал.
– Да ладно! – восклицает Андрей, так громко, что даже Мурзинов оборачивается, бросает грозный взгляд. А ведь действительно, убери пышную черную шевелюру, дай ему сбросить лишний вес – и да, будет тот самый, из новостных роликов о суде.
– Ага, – подтверждает Кистененко чуть тише, когда майор отворачивается, – врубился? Напарник его, говорят, ушел на покой, сбрил усы и куда-то на Алтай переехал. Но Мурзик наш не такой, не может без службы. Да и дело не кончено: Хази тогда в машине не оказалось.
– Ладно, ну а Трояк здесь при чем? – не понимает Андрей.
– При том, – добавляет Покровцев, – именно он руководил той операцией, как и вообще всей охотой на аль-Хази, а она длится уже лет семь. И для Трояка, и для майора нашего это дело всей жизни, а они как братья стали, или, скорее, как батя с сыном.
– Да уж… – качает головой Андрей.
Теперь понятно поведение Троякова – желчный полковник горит этим делом и очень ценит Мурзинова. Только от понимания ничуть не легче, скорее наоборот. Угораздило же попасть именно в эту операцию… Зная Трояка и его особое отношение к Огневскому, можно быть уверенным: в случае неудачи придется несладко…
Через два с половиной часа они выгружаются в Моздоке, в вечерних сумерках ждут вертолет до точки старта. Летняя жара, прожекторы аэропорта заливают светом пышные кипарисы. Андрею всегда нравилась южная природа – роскошная, гостеприимная, после родного Сахалина она кажется чем-то невероятным, чудесным. Вот только времени ею насладиться никогда нет, на юг Андрей приезжает воевать. Почему-то именно в этом добром климате люди больше всего ненавидят и убивают друг друга.
Стемнело, но жара непонятным образом усиливается. Огневский понимает, что весь мокрый от пота, а еще противно ноет голова, – и просыпается, видя перед собой белый потолок китайского поезда…
Когда он ложился спать, на верхней полке было довольно прохладно, поэтому укрылся не только одеялом, но и пуховиком. Да похоже, что, набрав скорость, поезд раскочегарил и систему отопления. А может, просто весь теплый воздух собрался под потолком, в любом случае сейчас парило как в бане.
