– Но я вознаграждена, наша встреча…, – воздух вокруг стал раскаленным, дышать стало труднее, Прасковью Ильиничну было уже не удержать, она как будто кинулась с обрыва, говорила сбивчиво, суетно, но неожиданно смело, в ее словах заискрилось неподдельное чувство, – Да, я страдала, я много страдала, но я… Встретила Вас! И теперь Я – Ваша! —Прасковья Ильинична вдруг встала, как вкопанная, зарделась, потупила глаза, было слишком заметно скольких мук ей стоило это признание.
Казалось еще секунда и влюбленные упадут в объятья друг друга.
Повисла пауза, молодой человек стоял, не шелохнувшись.
«Да что ж это!» – женщина с досадой, почти зло глянула на молодого человека, – «Я тут стою во всем признавшись, а он…» – Прасковья Ильинична вдруг подхватила тяжелое платье и с легкостью бабочки подскочила к Николаю Спиридоновичу.
Не успела широкая, в несколько обручей юбка допрыгать до него, как молодой человек грохнулся на пол.
– Ах, – только и успел проговорить он.
Никто никогда не смотрел на Прасковью Ильиничну так трепетно и умоляюще-нежно. Как на милого друга!
– Ах! – затрепетала и Прасковья Ильинична. Николай Спиридонович тесно обнял ее колени и издал еще один слабый стон. Прасковья Ильинична с опаской глянула вниз, на копошащегося в юбках Николая Спиридоновича, и краем глаза заметила, что лицо его перекосилось от боли.
«Так и есть, – с досадой подумала женщина. – Разбил себе колено… Грохнулся со всего маху об пол!»
Мужчина, все еще шубуршась в дамском платье, действительно незаметно тер коленку.
– Ну же! – шепнула нетерпеливо Прасковья Ильинична.
– Я знаю… я не в праве требовать от вас… – Николай Спиридонович, наконец обрел дар речи, кряхтя, поднялся, прерванное объяснение продолжилось, – тем более рассчитывать на вашу взаимность… Я должен был молчать и не тревожить вас… не говорить вам о любви… но это… это выше моих сил, – бархатный голос Николая Спиридоновича зазвенел, стал еще нежнее, вкрадчивее…
Прасковье Ильиничне было почти дурно – с каким бы наслаждением она сказала бы ему сейчас, что готова на всё ради любви! Момент наступил кульминационный.
– Мне нужны только вы, – прохрипел Николай Спиридонович. Глаза его безумно заблестели.
– Ах, – Прасковья Ильинична готова была куда угодно бежать, только бы скрыть от него свой стыдливый взор, но путь ей ловко преградили, она и не заметила, как упала в объятья! И теперь большая, мягкая Прасковья Ильинична трепетала в ручищах Николая Спиридоновича все равно что маленькая птичка. Сердце её чуть было не выскакивало из корсета, ради таких моментов стоило жить!
«Ах, как все это хорошо,» – впопыхах подумала Прасковья Ильинична.
– Я не знаю… в праве ли вы ждать от меня ответа? – спустя несколько мгновений женщина на силу вырвалась, причем пересилить нужно было не изящного, худенького Николая Спиридоновича, а самое себя.
– Я не могу вам ответить взаимностью, – беглянка быстрым движеньем оправила выбившийся локон, – Вам это должно быть известно… Я замужем и останусь верна… Тимофею Кирилловичу!
Больше её не слушая, молодой человек стал взад-вперед метаться по комнате, слова Прасковьи Ильиничны его слишком ранили. Он и не заметил, как пауза опять затянулась. Пауза все дольше тянулась, и стала похожа уже не на паузу, а на безобразие. Запыхавшийся Николай Спиридонович уже несколько раз бросил тревожный взгляд на остановившуюся посреди комнаты и застывшую Прасковью Ильиничну. Она не двигалась, не говорила, казалось даже не дышала, а просто стояла и как очумелая водила глазами. Николай Спиридонович бросился к ней.
