Парус затрещал. Печаль зашипела от боли.
– Эй, Пету, остановись, а то порвешь, – Хорет был не настолько пьян, чтобы пропустить ошибки ученика, – а лучше пойди выпей. Ветер тоже умеет дуть, знаешь ли.
– Не буду я пить, – Пету смотрел вперёд, на то, как округляется парус, – они хотят сбежать, а ты напился.
– Я? – Хорет вскочил на ноги, – будь проклята нерастраченная Сила, трезвею слишком быстро!
Он прошёл к клетке, шаг его и правда был тверд. Возле решетки Хорет замер.
– Пету, слышишь? Песни стихли, пойди проверь. Иди! Приказываю. И спустись в трюм, посмотри, как ведут себя пленники. Они тоже перестали орать.
Конечно, как только Пету отвернулся, то сразу услышал лязганье замка. По сердцу скребнуло. Он остановился, маг и это заметил:
– Помню, младшую не трогать. Ещё один твой срыв мы не переживём. Надо же! Раскатать храм!
Легче от обещания не стало. Перед тем как спускаться в кубрик, Пету оглянулся на капитанский мостик, помахал рукой рулевому, показывая, что уходит и не будет больше давать ветер.
В полутьме кубрика качались гамаки, во многие из них уже храпели. Стол и лавки прибиты, но бутылки катались туда-сюда, посуда звенела, капитан сидел за столом и был вусмерть пьян. Он долго вглядывался в Пету. А потом показал на лавку с другой стороны стола.
– Садись, юнга, – язык отца заплетался, – молодцы мы с тобой?
– Да.
– Сам знаю, что молодцы. Пей, – он покатил к нему бутылку с мутной жидкостью, – приказ.
Пету выдернул пробку, принюхался, глотнул. Слишком горько.
– Кати бутылку обратно! Чего смотришь? Думаешь мне хватит?! – в конце фразы Капитан дал петуха и закашлялся.
Таким отца ещё не видел. И не слышал. Голосом капитан владел, но он ли это теперь? Глазам не вернулся родной синий цвет, а любимая обновка – выигранная у офицера белая жилетка с золотыми пуговицами – была в грязи. Он не сменил её. Тоже не похоже на отца.
Капитан выпрямился, будто прочитав мысли сына, заговорил чётче:
– Думаешь, мне нравится пить? Нравится жрать? Мой бог заставляет меня! Мне всего стало мало, Пету. Мне мало одной жены! Мне мало одного сына. И мне мало этого корабля, мне нужен большой, чтобы одна жизнь в день на ветер! Нет, десять жизней!
А потом отец склонился к нему через стол, дыхнул перегаром и сказал, подмигнув:
– Твоя мать меня убьёт.
Да так и замер, потому что чужеземный бог с грохотом явился посреди комнаты в облаке щепок. Таким отец позже являлся Пету в кошмарах: грязный и испуганный. Несмотря на то, что отец быстро взял себя в руки, нагнулся, за ногу затянул Пету под стол, вынул трубку и ринулся в бой. Через мгновение под лавку закатилась его голова – это Пету не снилось никогда.
Всё происходило быстро. Великан больше не играл с ними. Ему было всё равно спят матросы, убегают или замерли от ужаса.
Пету прополз под столом, на трясущихся ногах пробежал под рукой великана, тот его даже не заметил, потому что давил гамаки вместе с людьми. Одежда Пету стала мокрой, но от пота или крови мальчик не хотел знать. Сердце стучало в горле.
– Хорет! Хорет, – закричал Пету, выбравшись на палубу, но тот не ответил, тело учителя лежало лицом вниз в открытой клетке. Пету поднял глаза на капитанский мостик, рулевой не стоял, вниз свисали его босые ноги.
Пету посмотрел на лодки, не было и их, ни одной. Он кинулся к борту. К одному, второму.
– Пету! Мы здесь! – Печаль махала ему руками, они отплыли довольно далеко, Пету еле видел их за волнами в лунном свете. Времени думать не было, Пету разогнался и прыгнул вниз, в море.
