От реформ, безработицы и безденежья жители села Тёщино заскучали, затосковали, многие ушли в запой. И как- то случайно нашлась отдушина в вынужденной народной скуке. В селе почти каждый день стали происходить увлекательные зрелищные мероприятия. Одним из таких развлечений был импровизированный народный суд. Жители сами избрали трёх судей и прокурора из наиболее уважаемых, бескомпромиссных людей, и те стали вершить суды по любому мало- мальски значимому поводу. Например, один раз осудили к уборке мусора на площади Сидора Карпыча Македонова за то, что он не поздоровался со своей тёщей. Перед тем как идти исполнять приговор, он принуждён был ещё и крикнуть на весь клуб: «Здравствуй, дорогая тёща!»
Сегодня в клубе тоже шло разбирательство в отношениях с рукоприкладством одной супружеской пары. Услышав шум и возню за дверями зрительного зала, народные судьи Павлин Светозарович Кнутов, Домна Троглодитовна Нагайкина и Пров Проклович Плетюганов послали секретаршу суда Красаву Путятишну Хворостинкину узнать в чём дело. Секретарша выбежала к волнующимся за дверью, быстро расспросила родственников Джульетты и, предложив минутку подождать, вернулась в зал, объяснила судьям, что привели очередного соблазнителя известной всему селу Джульетты Недотрогиной.
– Отведите преступника в подсобку и приставьте к нему добровольную охрану, – приказал Павлин Светозарович.– Потерпевшая и свидетели пусть подождут в зале мы скоро закончим и займёмся их делом.
«Ромео» отвели в подсобку, а остальных пригласили занять пустые места в зрительное зале.
– Тихо, сельчане! – постучала по столу кулаком судья Нагайкина. – Не шумите! Успокойтесь! Суд всё же идёт!
Судили щуплого, небритого мужичка Балду Твёрдолобова за то, что он как выпьет, так издевается над женой, покоя ей не даёт. Балда и жена его Варвара сидели в разных концах первого ряда и искоса с презрением поглядывали друг на друга.
– Твёрдолобова Варвара, встаньте и расскажите, как ваш муж издевается над вами? – обратился судья Плетюганов к женщине.
Варвара Твёрдолобова встала и, слегка зарумянившись, стыдливо потупив взор, принялась жаловаться:
– Он как выпьет, так часами ходит за мной и щёлкает меня пальцем по лбу, шлёпает ладонью по… мягкому месту и хохочет, как идиот. Скорчит ублюдистую гримасу – и хохочет! Подкрадётся ко мне на кухне или во дворе, щёлкнет, шлёпнет – и веселится. Терпение моё лопнуло!.. Я его и стыдила, и корила, жизнь великих людей в пример приводила, говорила, что даже дикие самцы животных своих самок по заднице копытом или лапой не бьют. А этому невеже хоть бы хны! Продолжает своё разнузданное озорство и ржёт! Ну осудите вы его, изверга, и накажите по всей строгости двадцатого века! Осудите вы этого ирода ради Христа! Моченьки моей больше нет терпеть бессовестные издевательства!
Всхлипывая и вытирая платочком глаза, Варвара села.
– Что вы, Балда Твёрдолобов, скажете в оправдание? – обратилась судья Нагайкина к обвиняемому. – Это правда, что ваша жена рассказала… что вы её по лбу щёлкаете и по сидячему месту шлёпаете?
Балда встал, надел на голову помятую кепку, тут же снял её и равнодушно ответил:
– Ну было. Нравится мне это занятие. Веселюсь.
– Так, значит, признаёте, что назойливо досаждаете жене, – строго посмотрела на Балду судья Нагайкина. – Садитесь пока.
Балда сел. Судьи стали тихо совещаться. В зале зашумели. Женщины принялись давать советы Варваре, а мужчины издавали лукавые реплики поддержки Балде. Судья Кнутов обратился к публике:
