– Да? – удивился я. – А что тогда такое сделал с клиентом, что он выбежал с криками?
– Не поверишь, но это был единственный недовольный клиент за три недели, что я здесь работаю.
– То есть ты утверждаешь, что я не буду выскакивать из фотоателье с возмущенными криками, расцарапывая пространство?
Макс включил освещение для съёмки, меня залило ровным белым светом.
– Надеюсь для этого не будет повода.
– Так что ты сделал?
– Всё как обычно. Все фотографы предлагают улыбнуться. Предлагают сыр, сосиски, колбасу. Я же прошу подумать о чем-то хорошем. И всё. На снимке отражается внутреннее состояние. Хорошие мысли – хороший снимок.
Так просто. Хороший снимок получается от хороших мыслей. Я словно поплыл в море света на табуреточке.
Я улыбался, ведь я встретил друга. Негаданно, нечаянно, при обстоятельствах странных.
Щёлк, щелк, щелк – неведомой птичкой пел затвор фотоаппарата.
Из этого света я и выплыл на работу. И день светился. И я ощутил себя моложе. Я ощупывал свою голову, пытаясь на ощупь определить степень омоложения, и мне показалось, что растительности на макушке прибавилось.
Я отринул странную мысль, ведь фотографирование у друзей не влияет на рост волос.
Мы договорились с Максом, что я забегу к нему после своей работы и заберу снимки. Благо, что работаем теперь в двух шагах друг от друга.
А вечером фотоателье было закрыто.
И на следующий день – закрыто.
Я позвонил Максу:
– Я бы хотел снимок забрать.
– Я больше не работаю фотографом. Но снимок я тебе отдам.
– Эээ, а что случилось? – поинтересовался я озадаченно.
– Не так сфотографировал хозяина ателье.
– Так же как клиента передо мной?
– Я его совсем в пыль сфотографировал. Вампиром он что-ли был…
– Не понял… – высказывание Черновикова требовало пояснений.
– Я и сам не до конца понимаю. Там то ли техника особенная, то ли место особенное. То ли я особенный. Но я снимал людей, и они становились лучше, красивее, моложе. Некоторые очень даже моложе. И вот приходит девушка. Всё вроде, как всегда. Но я её сфотографировал, и она стала мужчиной. И на снимке и в жизни…
У меня по спине поползли мурашки.
– То есть ты хочешь сказать, что я тоже мог стать кем-то другим?
– Ты и так мужчина, – в голосе Черновикова слышались нотки смеха.
– А если бы я стал крокодилом?
– Теоретически мог, но у тебя хороший снимок. А она, женщина эта, наверное, о чем-то не том подумала. Я не знаю, как это получается. Внутренняя сущность становится реальностью. Так наверное. Я не разобрался. Не успел разобраться.
– Так и я мог стать кем-то другим!
– Не, ты не мог. За тебя я спокоен был. А работодатель вообще в пепел рассыпался.
– Погоди-погоди, это метафора такая?
– Да какая метафора? Влетел, наорал на меня, что я из людей уродов делаю, и попросил его на документ щёлкнуть. Я и сфоткал. А он возьми и рассыпься. Я его в совочек собрал и уволился. Решил больше не экспериментировать.
Розыгрыш это или чистая правда, я не понял.
Ателье я больше работающим не видел, теперь там вроде ремонт делают. Магазинчик очередной.
А вечером того же дня я заехал к Черновикову за фотками и остался доволен. Никогда у меня не было таких красивых фотографий на документы. И как мне показалось, что и волос на голове прибавилось.
Я украдкой глянул в зеркало: такой, как на фото.
