Толик жевал невероятный бутерброд и смотрел спортивную передачу.
Мамкин вошла на цыпочках. Оценив обстановку, вернулась в кухню; Папкин положил папиросу и нетерпеливо дернул подбородком.
– Смотрит телевизор, – прошептала сияющая Мамкин.
Не говоря ни слова, Папкин снова схватил папиросу и вытянул добрую треть в одну затяжку.
– Подождем. Подождем, – пробормотал он упрямо.
– В садике сказали, что он играл, – Мамкин уже поверила в свершившееся чудо.
– Ты уже говорила.
– И снова скажу. А знаешь, во что? Давай, говорит, играть, будто мне три года, а тебя еще вообще нет.
Не выдержав, Папкин вышел в коридор, подкрался к двери, заглянул.
– Четыре минуты до конца второго раунда, – сказали в комнате.
– Свин! – позвал Папкин.
– Чего? – Толик сердито повернулся.
– Тебе хоккей нравится? – Ничего, – Толик погладил себя по животу и развалился на диване.
Папкин не нашелся, что бы еще у него спросить, попятился, вернулся к Мамкин.
– Он отвечает, – молвил он деревянным голосом. – Он на меня реагирует.
– Уй! – Мамкин тихо взвизгнула и бросилась ему на шею.
Папкин взволнованно налил себе полную кружку крепчайшего кофе, тут же про нее забыл и стал расхаживать по кухне, бесцельно подбирая и ставя на место разные предметы.
Мамкин схватила телефонную трубку, набрала номер. Прозрачные кнопочки светились подводным светом.
– Я вас слушаю, – послышался голос методиста.
– Добрый вечер, – сказала Мамкин и взволнованно назвалась. – Мы вам звоним… Мы хотим просто сказать, что… Что все у нас лучше и лучше!
– Так и должно быть, – уверенно ответил методист. – Все было проще, чем я ожидал.
Мамкин, хотя она уже звонила методисту и подробно рассказывала о радостных сдвигах в состоянии Толика, сбивчиво повторила сегодняшнюю сводку.
– Все замечательно, – терпеливо ответил тот. – Он что-то положил в свою красную руку… когда с ней встретился… Не знаю, что, это его личный секрет. И вот она убралась. Извините. Ко мне пришел посетитель. Позвоните утром, если возникнут какие-нибудь вопросы.
Последнее условие он подчеркнул.
– Спасибо! – Мамкин уже отключилась, но все продолжала благодарить: – Спасибо… спасибо…
– Пап! Мам! – до них донесся капризный призыв Толика. – Почините кнопку!
Папкин и Мамкин бросились в комнату. Экран был заполнен шуршащим «снегом», а Толик с досадой вертел в руках пульт.
– Дай-ка мне, Свин, – Папкин отобрал штуковину и вернул изображение на место. Толик, облегченно вздохнув, оседлал подушку и начал впитывать рекламу «имодиума».
Охотник целился в огромного медведя, но тот лишь громко хохотал и доставал откуда-то из-за спины пластинку таблеток. «Медвежья болезнь? Забудьте! Примите имодиум!»
Толик восторженно захохотал и задрыгал ногами.
– А-а-а! – вопил он, показывая пальцем на экран. – У него живот прошел – правда, Папкин?
Вместо Папкина улыбнулась Мамкин.
– Ты только сейчас понял? Этого мишку уже месяц показывают.
– Ты что! Я его никогда не видел!
– Да не мог ты не видеть. Сидел в углу, телевизор работал, и мишка через каждые полчаса.
