– Решим по дороге. Там же гротов полно, пещер всяких. Забыли? Укроемся.
– Круто, – покачал головой детектив. – Забыл.
Около полудня небо плотно заволокло серыми тучами. Село разрослось в центре обширной долины – куда ни глянь, повсюду поднимались лесистые вершины. Когда два художника-самозванца входили в село Смирное, легендарный утес оставался позади и справа.
Старая дача живописца-отшельника Холмогорова, деревянная, с большими окнами, оказалась в самом центре поселка. Уже на подходе Кассандра позвонила художнику – телефон с его позволения дала замдиректора художественного музея Инесса Львовна Семипалова. Кассандра попросила подругу матери представить ее художницей. Только не журналисткой, а то откажет! Даже сообщила, что вновь стала рисовать и хочет соединить историю с изобразительным искусством. Семипалова сказала: «Пришлось его уговаривать, Касси. Но старик согласился». – «Спасибочки!» – нежно пропела хваткая журналистка и весело взглянула на Крымова:
– Учусь лгать у профессионала.
– Для важного дела, а у нас важное дело, такие навыки нужны, как воздух, – ответил детектив. – Тем более уроки даю бесплатные.
С крыльца по ступенькам, помогая себе клюкой, спускался бородатый старик в заляпанном красками фартуке поверх длиннополого балахона. В квадратной, расшитой орнаментом и похожей на скуфью шапочке, он уверенно ковылял к забору, не слишком добро поглядывая на гостей.
– А вот о фартуках мы не подумали, – сказал Крымов. – И о шапочках тоже.
– Зачем вам халат, Андрей? Вы же не собираетесь открывать этюдник? Я бы очень удивилась.
Холмогоров неторопливо приближался к воротам. У высокого поджарого старика было худое лицо аскета и пронзительный взгляд.
– Кого-то он мне напоминает, – заметил Крымов. – Инока?
– Николая Рериха он вам напоминает, – ответила девушка, – когда тот обосновался в Гималаях. И шапочка у того была точно такая же. Вернее, у этого как у Рериха. Косплеет старец классика.
Холмогоров подошел к калитке.
– Ну здравствуйте, молодые люди, – подозрительно вымолвил он, оглядывая гостей. – Вас двое. Или я ошибаюсь?
Крымов и Кассандра переглянулись.
– Двое, – кивнул детектив. – Не ошибаетесь.
– А мне говорили только про одного человека. – Старик кивнул на молодую гостью: – Про нее. Вы – Кассандра?
– Я – Кассандра, начинающая художница. Андрей Петрович – мой наставник, – призналась та. – Не отпустил меня одну в горы, да еще перед грозой. А мы печенюшки к чаю привезли. Шоколадные. И бутылку «Кагора».
– Ладно, не гнать же мне вашего наставника. Тем более с печенюшками, – усмехнулся Холмогоров и отворил калитку. – Да еще с бутылкой «Кагора». Проходите. – Они вошли во двор. – Только из-за моего доброго отношения к Инессе Львовне – не люблю экспромтов. И гостей тоже.
И вновь двое переглянулись: строгим был старичок.
– А вы, Андрей Петрович, кто по специализации? – помогая себе клюкой, спросил Холмогоров.
– Он портретист, – ответила за «наставника» Кассандра.
– Благородное занятие, – одобрил старик.
– И очень увлечен тем же художником, что и вы, Семен Александрович, – добавила девушка.
– Я увлечен многими художниками, – через плечо заметил старик.
Они уже подходили к крыльцу дома.
– Щукиным, – подсказала Кассандра. – Загадочным Наумом Евграфовичем.
Холмогоров обернулся к гостям чересчур живо для старика.
– Серьезно? Почему? Малоизвестный провинциальный художник. Зачем он вам?
