- Э… я еще огородом заниматься буду. Увидимся, наверно…
- Хорошо. И… прости за поцелуй. Хотя… мне понравилось.
Челюсть моя отвисает, а Дима ответа не ждет. Встает и уходит. А я сижу себе в этой прохладной темноте и вздохнуть боюсь. Но, беру себя в руки, сгребаю тарелку с остатками мяса и в домик.
Спать заваливаюсь, а у самой мысли тормознуться никак не могут. Слишком много эмоций. С собакой близкий контакт, а с ее хозяином и того ближе. Губы его не дают мне отключиться. Давно я не целовалась. А тут прям вот так дважды за два дня. И позиция моя – никаких мужиков – трещать по швам начинает. Хочется ласки.
А главное, за эти выходные я Захара только раз вспомнила. Интересно, это так сторож влияет со своим волкодавом (надо бы спросить, что за порода, вблизи ясно становится, что не дворняга это) или свежий воздух и работа на земле?
Утро погодой совсем не радует. Дождь хлынул. Ну. Зато грядки поливать не надо. Тогда завтрак, порядок навести в доме и домой.
К одиннадцати выползаю на улицу, вещи в машину отнести. Зонта нет, дождевика нет, капюшона на куртке тоже нет. Надо бы обзавестись всем вышеперечисленным. И резиновые сапоги прикупить еще одни не помешает, на выход.
По дороге к машине на траве поскальзываюсь и лечу, плашмя приземляюсь. Встать не могу. Ударилась больно. Дождь глаза заливает.
Жмурюсь. Но в один миг как-то перестает по лицу долбить.
- Ты как? – обеспокоенный голос Димы выдергивает меня из состояния жалости к себе.
- Нормально, – делаю подобие улыбки, но глаза открыть не решаюсь. – Вот, прилегла отдохнуть…
Смеется.
Чувствую горячее влажное прикосновение к щеке…
- Нельзя, – рявкает Дима.
Решаюсь. Открываю глазенки свои и ахаю безмолвно. Висит надо мной Мухтар, сантиметрах в двадцати от лица. Кошусь на него и всё, трупиком прикидываюсь. А Дима с зонтом над нами обоими стоит.
- Встать сможешь? – спрашивает и руку тянет.
Делаю попытку. Больно зараза.
- Полежу-ка я еще, – улыбаюсь, дышать больно от этой попытки становится. – Старость не радость…
- Ага, а молодость не жизнь, – сворачивает зонт, а поток дождя возобновляется, снова жмурюсь.
Подхватывает меня с земли и к домику несет. Стыдно мне снова за свою неуклюжесть. Ну, совсем не деревенский я житель. На ровном месте равновесие не удержала. Привыкла по асфальтированным дорожкам чистеньким ходить. А тут грязь, трава скользкая…
Заносит в дом и разувается. Ого. Видать, хорошо я вчера рявкнула, раз даже в такой экстренной ситуации вспомнил.
- Куда можно? – тихо спрашивает.
- В комнату, – хриплю и кашляю, что-то совсем расклеилась.
- А где она?
- Прямо и налево, напротив входа в баню…
Кивает и уверенно топает со мной в комнату, где я обитаю. Тут у меня пара кроватей. Одна моя, вторая бывшая баб Дусина. Мы с ней вдвоем тут жили.
Кладет меня на койку. Морщусь. Думается, синяки на заднице и спине знатные будут. Копчик повредила. Эх, жизнь моя жестянка.
- Это всё, потому что сбежать пыталась не попрощавшись, – ухмыляется молодой человек и тянет рукав моей мокрой и грязной куртки.
- Я сама, – отнекиваюсь и поглядываю на него.
- Ага. Встать не смогла, а разденешься сама?
Пробую и падаю обратно. Что ж так больно-то, а? Соглашаюсь на помощь, пока его руки к моим штанам не потянулись. Саданула по пальцам и таращусь в голубые глаза.
- Вот штаны как-нибудь сама сниму, – чуть не рявкаю.
Убирает руки и поднимает их так, словно я в него пистолетом тыкаю. Делает пару шагов назад и кивает, мол, вперед, я посмотрю. Нервно перевожу взгляд на дверь, намекая, что вышел бы он. Ухмыляется, но намек понимает.
