Ей вспомнились молодые безмятежные годы, когда весь мир, как казалось ей, был создан для неё. Когда не были ещё известны страх и тревога. Когда сны были лёгкими и сладкими и всё вокруг состояло из тепла и заботы. Вот и сейчас, в воспоминаниях, кусочек той жизни сотворил чудо, и она, хоть всего на миг, но побывала там, в своём прошлом, почерпнув из него что-то неизменно-сердечное, то, что никогда больше не должно было покинуть её.
Теперь она твёрдо это знала и верила, что с ней однажды, скоро, должно случиться нечто замечательное. И оно обязательно будет другим, где-то и в чём-то очень похожим на всё доброе, оставшееся в тех далёких годах, но по своей значимости станет также очень близким её душе, новым и важным для её сердца в будущем.
* * *
«Наверняка, враги покойной царицы уже направили по нашему следу свои отряды. По времени беженцы давно должны были дойти до кочевий. Ну а для нас обратного пути нет. Впрочем, и впереди идти нам не к кому. Оставаться здесь – значит обречь себя на неминуемую смерть. Мне нужно срочно принять какое-то решение и что-то сделать, ведь должен же быть хоть какой-то выход из этого нелепого положения, в какое мы угодили?» – в раздумьях пребывал старший, присев на камень у ручья, несколько ниже по течению от места, где располагался лагерь. Как он ни старался, а ничего стоящего в голову ему не приходило.
Невдалеке от него, раздевшись до пояса, умывались воины, шаля и сильно разбрызгивая воду, капли которой, искрясь на солнце переливами разноцветья, растворялись в воздухе.
Старший отвлёкся от своих гнетущих мыслей и стал просто наблюдать за воинами. Среди них был пленённый горец. За все дни, что он находился среди отряда, люди привыкли к нему, и порой казалось, что он всегда был с ними.
«Странно как-то получается. Он совсем чужой нам человек, а никому из нас не мешает. Может быть, это происходит оттого, что все мы равны перед опасностью выбранной нами дороги, и именно она объединяет нас своей постоянной неизвестностью?» – теперь другие мысли как-то сами по себе потекли в его в голове под размеренное журчание ручья.
Жаркий дневной воздух стал наполняться вечерней прохладой.
«Зачем его-то я взял с собой?» – поднимаясь, подумал он. Недоумённо пожав плечами себе же в ответ, старый воин направился в сторону стана.
* * *
– Полсотни. Наши. Племени не знаю. Прошли от меня очень близко, на расстоянии полёта стрелы. Нас они не заметили. Видимо, высланный ими вперёд дозор ушёл немного раньше нашего подхода к этому месту. Идти без разведки они не могли. Находятся отсюда всего лишь в полудневном переходе, – докладывал неутешительную новость прибывший сотник.
– За нами они направлены. За тем, что мы везём, – не отрывая взгляда от пламени костра, как бы размышляя вслух, тихо произнёс старший. Чуть задумавшись, он добавил: – Беженцы не знали об истинном грузе. Они поверили, что мы везём оружие, поэтому отдали нам последнее серебро. Но их рассказам не очень вняли в степи. Вожди решили проверить.
Он вновь задумался, затем, взглянув на женщину, коротко завершил свою мысль:
– Выходит, мы правильно поступили, не одарив их старейшину тем же.
– Посланный за нами отряд уже находится здесь, а это значит только одно: о местонахождении детей царицы никто не знает. Это важнее всего, – посмотрев ему в глаза, произнесла женщина. Переведя взгляд на сотника, она продолжила: – То, что они идут по нашему следу, вполне объяснимо. Они пожелали убедиться в том, что это действительно мы. Как они поступят дальше, мы не знаем. Иные вожди всегда подчинялись Томирис только из боязни и при всяком удобном случае пытались показать истинное своё отношение к ней. К сожалению, время настало смутное, и неудивительно, что следом за нами пришли именно свои, а не чужие.
