Его образ всё чаще представал перед её глазами, всплывая в памяти. Всякий раз при его появлении она упорно отгоняла его, иногда даже встряхивая головой, словно пытаясь освободиться от чего-то назойливого.
Вконец обессилев от такого странного состояния, она вернулась в шатёр и забылась тревожным сном.
* * *
«Ну надо же, какой удивительной красоты эта женщина!» – всё чаще, издали заглядываясь на неё, мысленно восхищался он.
Когда она находилась в шатре, он томился ожиданием скорейшего её появления, а увидев её, уже не мог отвести от неё взора. Но если кто-то находился поблизости от него, он старался уединиться, чтобы вновь смотреть на неё, и делал это торопливо, боясь её возвращения в шатёр. Теперь он засыпал с мыслями о ней, желая, чтобы быстрее пролетала ночь.
* * *
– Я догадываюсь, о чём ты думаешь всё это время, – после недолгого молчания произнесла женщина. – Мне не жалко для них ничего. Вот только пригодится ли им это серебро или золото? Не навредит ли?
Она находилась в шатре наедине со старшим.
– Они должны дойти до степи. Их примут, но как? – высказался он в раздумьях.
– Мы могли и не повстречать их… Но всё это не то. Нельзя, чтобы кто-то знал о том, что мы везём. К сожалению, даже они. Ты ведь понимаешь, что может произойти? Эти женщины и юнцы не выдержат пыток. За нами вслед сразу ринутся недруги Томирис. Ещё неизвестно, что ожидает нас впереди. Надеюсь, не все наши сородичи в этой стороне вот так разбрелись по земле. Верю, что не зря мы выбрали этот путь.
– Они видят вьюки, но думают, что в них мы везём оружие. Об этом я дал понять их старейшине. Он поверил.
– Мы помогли им, чем могли. Теперь у них есть и лошади, и оружие, и, главное, обученные воины. Большего им не дал бы никто.
– Да. Ты права.
* * *
Наступил день расставания. Караван был готов двинуться в путь.
Вновь, как пять дней назад, при их встрече, все селяне молча взирали на отбывающих.
Но теперь всё было иначе. Детвора не пряталась за матерями, а юноши не стояли стайкой в стороне и выступили вперёд, как подобает воинам.
Лишь женщины как-то сразу сникли и едва сдерживали слёзы, нервно перебирая жилистыми пальцами кто одежду, кто длинные косы.
Не было старейшины. Он почему-то запаздывал. Но вот появился и он. Все уважительно расступились, пропуская его к старшему каравана.
Подойдя к нему, старейшина бережно, словно чашу, обеими руками протянул ему небольшой свёрток из тонкой кожи. Старший также обеими руками принял его и сразу ощутил довольно тяжёлый вес. Старейшина молча смотрел на него, и лишь краешки его губ чуть тронулись то ли в улыбке, то ли с досадой.
Окружающие приблизились к ним.
Старший, помедлив, стал аккуратно разворачивать края свёртка. В нём лежали два слитка серебра. У него мгновенно перехватило дыхание. Он не мог оторвать взгляда от тускло-холодных неровных брусков дорогого металла. Судорожно сглотнув подступивший к горлу ком, он медленно перевёл взгляд на женщину, стоявшую рядом. Она смотрела ему прямо в лицо. Её удивительно красивые с поволокой глаза наполнились влагой. Она прикрыла веки.
Старший, как можно незаметнее вздохнув, успокаивая себя, взглянул на старейшину.
– Вам оно нужнее, – тихо произнёс тот. Затем, помолчав, добавил: – А мы почти дома, и… – по привычке склонив голову к узкому плечу, нервно дёрнув кадыком, прошептал: – …прости, что мало…
Происшедшее было таким неожиданным и так поразило всех своим величием и значимостью, что никто из них не мог и не смел даже слегка шелохнуться и нарушить воцарившуюся тишину.
