Минут через пять он выдохся. Расстрелял весь боезапас. Мы посидели еще с минуту, глядя друг на друга через стол. Должен сказать, ореол гуру вокруг залысой головы хозяина заведения несколько потускнел в моих глазах. «Жулик ведь, – думал я, глядя ему прямо в глаза. – Но что делать? Если откажусь, вдруг он сдаст меня Системе?»
– Ладно, – сказал я. – Валяй. Пиши ваучер.
Оказалось, все уже готово. Кэтчер дал мне подмахнуть комиссионный договор размером в три строки, мигом вбил в стандартную форму банковские реквизиты Андрея Нетребко, сбегал в соседнюю комнату и вернулся с двумя коробками. В одной оказался девайс, похожий на обычный налокотник, только не флэкс, как я люблю, а хард, вроде полицейских. Вторая коробка тарахтела так, будто в ней были семена овощей.
– Семена, – сказал Кэтчер, словно мысли мои прочел, и еще раз потряс коробкой. Потом открыл ее и положил передо мной на стол.
– Выбирай, кем будешь.
Меня чуть прямо в коробку не стошнило, когда понял, что это. Чипы. Без обвязки, волноводов и фидеров, конечно, одни камешки. Я представил, как их выковыривали из мозгов мертвых айдиотов, и чуть не облевал Кэтчеру всю его коллекцию.
– Выбери сам, – говорю.
– Как знаешь. В общем-то, разницы между ними нет. Я каждого пробиваю по базе, никакого криминала ни за кем из них не числится. Мне однажды пытались сунуть педофила, но...
Покосившись на меня, он осекся, пошарил длинным пальцем в кучке «семян», выбрал одно из них и стал возиться с эмулятором – совать в него симульчип.
– Нужно придумать ник, – сказал он, врубая налокотник.
– Эндрю, – ответил я, не задумываясь.
– Эндрю нарекаю тебя, – торжественно проговорил Кэтчер, трогая пальцами экран налокотника. – Иди и не греши.
Потом он пустил меня за свой терминал, сам стал за спиной и принялся давать указания. Мы с ним зашли в мой банк, обнаружили там запрос на погашение ваучера и проверили, не заблокирован ли счет.
– Все в порядке. Подтверждай, – торопил Кэтчер и подсовывал мне дактилосканер. Я оглянулся.
– Чего ты ждешь? Что еще? – удивился он. Потом вижу – понял. Дошло до него, что я перестал ему верить.
– Думаешь, я тебя обуть пытаюсь, – проговорил он с неопределенной улыбкой. – Если бы хотел, давно бы уже обул. Таких, как ты, одни стригут, другие режут. Я стригу. И шерсти с вас, прямо скажем, едва хватает свести концы с концами.
Живость, с которой этот парикмахер убалтывал меня стричься, куда-то делась, улыбка Кэтчера теперь казалась жалкой.
– К чему тогда тебе со мной возиться? – спросил я. – Зачем ты этим занимаешься?
– Отдаю долги, – ответил он и отвернулся. Я правильно понял его слова гораздо позже, но тогда он все-таки добился того, чего хотел. Я приложил ладонь к пальпатору, и деньги Андрея Нетребко ушли на счет айдиота, зарегистрированного в Системе под ником Эндрю.
– Не боишься, что тебя найдут по транзакции? – спросил я, указав на экран его древнего терминала.
Кэтчер хихикнул.
– Эндрю, мальчик, – проговорил он с надутым видом. – Думаешь, почему у меня дореволюционный терминал? Потому что почти не оставляет следов в Системе. А те, что все-таки оставляет, ведут туда, куда я сам укажу. Я вообще люблю старье. Видел у меня в двери замок? Механика. Двадцатый век. Кучу денег на него ухлопал, зато никому не под силу хакнуть мою контору. Мой дом – моя крепость, как сказал Наф-Наф, запирая дверь двойным поворотом ключа. Ты знаешь, кто такой Наф-Наф?
