– И вы не можете взять меня с собой? – голосом впадающим в плаксивость спросил Бендер.
– Да рад бы, дорогой, но места нет, видите… пассажиры… – повел рукой Козлевич в сторону машины, и виновато опуская голову.
– Ах, Адам, Адам… Как я несчастен, дорогой мой Адам Казимирович, – покачал головой Остап.
Козлевич растроганно смотрел на Бендера, не зная, как и чем утешить его.
– Едем, едем, хозяин! – донесся раздражительный голос старшего пассажира, подрядившего «лорен-дитрих» для поездки в село, чтобы хвастнуть перед своими односельчанами.
Козлевич сел за руль, не отрывая сочувствующего взгляда от своего бывшего командора. Звякнув колокольчиком и выпустив облако сизого дыма, «Антилопа», запрыгав на кочках и выбоинах дороги, покатилась по своему маршруту, оставив печально смотревшего ей вслед Бендера.
Но машина вдруг остановилась. И Остап увидел, как из нее выскочил усатый пассажир с бутылью и стаканом в руках, и побежал к нему.
– Нам рассказал механик, как вы пострадали, добрый человек, от бандитов. Очень прошу вас выпить чарку за наших молодых!
– Да-да, – подбежала и его жена, держа в руках колбасу, краюху хлеба и кислый огурец. – Не побрезгуйте, выпейте, пожалуйста, за счастье наших детей, и закусите, чем Бог послал, – протянула она Бендеру закуску.
Из автомобиля смотрели с участием новобрачные и сердобольный Адам Казимирович.
Остап ничего не ел со вчерашнего дня и не заставил себя долго упрашивать.
– Благодарю, благодарю вас, уважаемые, – и залпом выпил поднесенный ему стакан самогона. С жадностью захрустел огурцом, отхватив крепкими зубами хлеба и колбасы. С набитым ртом забубнил благодарность и пожелание долгой и счастливой жизни молодым.
– Ну и добре, ну и добре, – пошли к машине родители жениха с чувством выполненного ритуального долга.
«Антилопа», зазвонив колокольчиком, снова закачалась на неровностях дороги, оставляя за собой запах гари.
Повеселевший Остап помахал ей руками с зажатыми в них колбасой, хлебом и огурцом.
– Счастья молодым! – прокричал он еще раз уехавшим. – Да, – произнес он затем, когда «лорен-дитрих» Козлевича скрылся из виду. – Я теперь, дорогой Адам, не Кавалер ордена… – спохватился он и с беспокойством запустил руку в носок ноги в опорке. Вздохнул облегченно, когда извлек оттуда чудом уцелевший от «сигуранцы проклятой» и от своих пограничников орден Золотого Руна. Взглянул на него, покачал головой, и продолжил: – Не Кавалер ордена Золотого Руна и не Кавалер ордена Золотого теленка, а скорее всего Кавалер Печального Образа, господа. – И начал одевать ботинки, краги и толстовку, так великодушно подаренные ему добрым Адамом Казимировичем. Посмотрев в сторону уехавшей «Антилопы», он произнес: – Свет не без добрых людей, господа присяжные. Займусь теми же мечтами своей юности. А в управдомы переквалифицироваться я всегда успею, – вдруг со стороны, куда уехал «лорен-дитрих» вновь послышалось знакомое тарахтенье и вдали показался снова самодвижущийся аппарат Козлевича. Подъехав ближе, машина начала разворачиваться, чтобы ехать снова туда, откуда прикатила.
Остап с удивлением смотрел на ее маневр и громко прокричал:
– Что случилось, Адам Казимирович?
– Я вас догоню, Остап Ибрагимович, – подбежал к нему великий автомеханик. – Я только завезу их, верну им часть денег и сразу же за вами. Вы же не будете быстро идти?
– Хорошо, хорошо, дорогой Адам, – растроганно проговорил Остап.
