– Как дела? – простонала:
– Да ничего… Все нормально…
В тот же день микрофинансовую организацию, нацелившуюся на ленкину квартиру, посетили товарищи из отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Параллельно зашел и Славка с предложением реструктуризировать долги гражданки Семихатько. В ходе беседы с управляющим МФО в его мозгу родилась еще более увлекательная комбинация:
безнадежные должники переселяются в славкину общагу;
их квартиры поступают в распоряжение рякинской управляющей компании;
управляющая компания сдает квартиры «гостям» с Кавказа и из Средней Азии;
полученные деньги идут на погашение долгов страдальцев перед МФО;
страдальцам дается клятвенное обещание, что после погашения долгов квартиры им вернут.
Так Ленка Семихатька оказалась в общаге у Рякина. Заодно с ней – Людка, которая успела на пару дней устроиться коммерческим директором в частный пенсионный фонд и вдруг оказалась лицом к лицу с внешним управляющим и под уголовным делом.
Затем список жильцов пополнился ветераном горячих точек Ханом, пожертвовавшим все свое достояние «братиям и сёстриям», епископом какой-то секты Викторычем, полудюжиной заурядных алкашей и примерно таким же количеством жертв ипотечного кредитования и долевого строительства.
Заяву на Венедикта Ленка накатала под рякинскую диктовку после того, как тот пригрозил отобрать за долги квартиру и продать. В связи с чем благовоспитанный юноша заподозрил, что так просто она заявление из ментовки не заберёт.
Потянулись дни – нудные и тоскливые. С утра Венедикт шел на работу – доставал из чулана деревянную лопату и под бдительным присмотром Глисты-секьюрити «с хреном изо лба» скреб наледь перед крыльцом. Удалившись за угол, он зарывал лопату в снег, переваливал через изгородку и валил «по делам». В катран ему путь был заказан, но интернет-трейдинг относился к другой отрасли обмишуливания лохов, и Венедикту даже разрешали поиграть на бирже «по маленькой» за счет заведения.
До ломоты в глазах он следил за котировками, искал «свечки» и пытался угадать «пункт», когда надо продавать. Но ему не везло, и бумаги, на которые он ставил, падали, едва только он их покупал. Менеджер с печальным вздохом записывал за Венедиктом очередной должок, и он шел в общагу поедать лагерную похлебку из гнилой капусты с чаем на мешковине на запивку.
После обеда темнело рано; Венедикт откапывал лопату и сдавал ее обратно в чулан. Убить время иначе, кроме как отправиться в курилку на третий этаж к обездоленным ипотекой или застройщиками мужикам, не хватало фантазии.
Мужики курили жесточайший самосад, которым снабжал общежитие Славка с огорода своего папеньки-мироеда. Зарплату за хозяйственные работы внутри общежития Рякин платил талонами, которые отоваривались в столовой либо в общежитском ларьке, которым заведовал Билли.
Едучий дым выбивал слезу и кашель. Мужики, по преимуществу, нигде не работали или отсиживали часы за грошовую зарплату в забытых богом ООО-шках или разоренных очередным кризисом «флагманах индустрии». В курилке начинали кучковаться с обеда. Степенно гомонили, какие цены будут с первого числа, о том, что скоро надо ехать к родителям картошку сажать, и в какой бане «дешевше» мыться. Если Венедикт отпускал ерническое замечание, замолкали и выжидали минуты полторы – будто произнесение слова сразу вслед за венедиктовой филиппикой автоматически причисляло человека к сонму нелояльных.
