Созванивались каждый день. Папа рассказывал, что справляются и мне нечего переживать. Я волновалась, зная, что первые три дня после процедуры она не поднимается, настолько слаба. Мама порывалась бросить лечение, но неисчерпаемая воля к жизни всякий раз не позволяла сдаться. Через пару дней она находила неотложные дела, которые без её участия никто не переделает, и начинала хлопотать, попутно радуясь, глядя на внука. Вечером я подключалась по видеозвонку и старалась заряжать семью оптимизмом, хотя у самой поводов для такового было немного. Георгий пропал и вот уже месяц не давал о себе знать.
«Значит, можно вот так, в один вечер просадить полмиллиона, ничего не потребовать взамен и просто исчезнуть из моей жизни?» Может, для Кристин это был бы идеальный вариант, но я чувствовала неудовлетворение и не могла выкинуть его из головы.
Я не собиралась упиваться страданиями по мужику и менять планы навестить маму. Дорога предстояла утомительная. После начала СВО работа аэропорта Краснодара была остановлена. Предстояли четыре часа на самолёте до Адлера, затем пять часов на «Ласточке» или ещё хуже – девятнадцать часов на поезде из Москвы. Я забронировала билеты через Сочи, радуясь, что не придётся трястись в купе с потными соседями, и стала собираться в дорогу. Когда чемодан был наполовину собран, позвонил Георгий.
– Увидимся? – спросил он усталым голосом.
– Я уезжаю, если желаешь – выкраивай время! – у меня не было сил сопротивляться и корчить из себя недотрогу, но подстраиваться под переменчивых в желаниях самцов тем более.
– Я знаю, что ты уезжаешь, я же записал даты. Завтра жду тебя в Сочи!
Георгий встретил в аэропорту на роскошном «Майбахе» с водителем.
– Привет!
– Привет, любитель таинственных исчезновений после караоке.
– Я забронировал два номера по соседству в «Мариотт», там, где мы с тобой познакомились, так что чувствуй себя расслаблено, – он расплылся в улыбке.
* * *
По дороге до отеля Георгий смотрел на меня уже знакомым восхищённым взглядом и рассказывал, как много думал обо мне, как счастлив лицезреть мою красоту и с каким желанием вырвался из дома, чтобы встретиться. Мне было приятно. От всех переживаний за маму я стала эмоционально уязвимой, хотелось верить, что всё это правда и он весь месяц только и делал, что тосковал.
Оставив вещи в номерах, мы спустились в лобби, выпить за долгожданную встречу.
– А я ведь вправду скучал. Что будешь пить? – спросил он, разглядывая меня.
– Шампанское, розовое как мои наивные мечты!
Георгий улыбнулся:
– Не веришь? Зря. Принесите бутылку, – он сделал знак официанту, тот бесшумно удалился.
Официант принёс ведёрко со льдом, я отметила про себя, что мне нравится такая жизнь. Пузырьки весело заиграли в высоком бокале, но выпив немного я стала клевать носом.
– Я, пожалуй, пойду посплю, чтоб вечером быть свежей майской розой.
Георгий понимающе кивнул и, прихватив початую бутылку, проводил в номер, заботливо придерживая за локоток.
* * *
– Вставай, засоня! – звонок Георгия вырвал из сна про Ирчик. Я недовольно сморщилась.
– Слушаю.
– Ты как будто на месяц приехала?! У нас же два дня всего, некогда спать, надо кутить и веселиться! – нарочито беззаботным тоном выдал Георгий.
– Кутить и веселиться, значит… Я согласна!
Вертясь перед зеркалом после душа, я прикладывала разные наряды, выбирая, в чём можно кутнуть на славу… Пожалуй, чёрное платье с открытыми плечами, эффектно подчёркивающее грудь, с завлекающим вырезом на ноге, в стиле ревущих двадцатых.
