Во вторник утром она с нетерпением взялась за газеты. Как и следовало ожидать, в лондонской прессе нашлось не много информации, хотя в основном отзывы о новой пьесе оказались благоприятные. Но каждая манчестерская ежедневная газета содержала полный отчет о премьере, и общий тон был вежливо-хвалебным. С трепетом и гордостью Кэтрин наткнулась на заметку, в которой высоко оценили игру Нэнси. Лично Кэтрин, видевшая Нэнси во всех вариантах ее выступлений, не сомневалась в таланте племянницы. Нэнси была очень хороша. Она преуспела именно в воплощениях современных молодых героинь, поскольку могла без усилий создавать жесткие блестящие образы, усталое безразличие юной души к своему времени, сочетая при этом точность оценок и иронию. Таким образом у нее получались не просто психологические портреты, но и сатира на них.
Несмотря на подлинный восторг от успехов Нэнси на сцене и гордость за нее, Кэтрин по-прежнему относилась к карьере племянницы с легкой снисходительностью. Она не могла заставить себя быть серьезной, когда Нэнси с неподдельной страстью говорила о своей профессии и преданности драматическому искусству. Драма, думала Кэтрин, внутренне улыбаясь, – это нечто такое широкое и неопределенное, тогда как Нэнси такая субтильная и конкретная и так настойчиво стремится к счастью, что сопоставлять эти две данности не имело никакого смысла. Тем не менее это не мешало Кэтрин радоваться нынешнему успеху Нэнси. Она надеялась, что постановка будет иметь долгую жизнь, когда дойдет до Вест-Энда. По крайней мере, размышляла она, еще будет время, чтобы ситуация с Мэдденом разрешилась сама самой.
В течение следующих двух дней Кэтрин готовилась к отъезду, и ее голова была занята делами более неотложными, чем этот спектакль. Но в пятницу она получила самое неожиданное напоминание о нем. Сразу после полудня зазвонил телефон, и в трубке она услышала голос Мэддена.
– Вы все еще на севере? – спросила она, когда ее первое удивление прошло.
– Нет, – ответил он. – Я здесь, в своем отеле. Вчера мне пришлось вернуться в Лондон. Срочное дело. Тяжело было срываться, но, увы, пришлось.
– Как там спектакль?
– О, хорошо, хорошо, – ответил он чуть более поспешно, чем можно было ожидать. – От Нэнси все абсолютно в восторге. Я хочу рассказать вам все об этом. Скажите, мисс Лоример, вы примете мое приглашение на обед?
Кэтрин задумалась. У нее не предполагалось деловых встреч. И все же ей не хотелось быть обязанной Мэддену. Она сказала:
– Нет! Это я вас приглашаю на обед.
– Хорошо, – без возражений согласился он. – Ваша воля. Только давайте пойдем куда-нибудь в тихое место. Скажем, в одну из тех закусочных на Флит-стрит, о которых я так много слышал.
Примерно час спустя Кэтрин, в соответствии с пожеланием Мэддена, оказалась за столиком напротив него в одной из гостеприимных закусочных «Чеширского сыра», в обстановке веселой суеты и слушая его рассказ о поездке на север. Он говорил очень тепло. Премьера прошла хорошо, они играли для широкой публики, и Нэнси, в частности, была великолепна. И все же Кэтрин, которая слушала Мэддена без комментариев, не сводя глаз с его смуглого подвижного лица, уловила нотки сомнения в паузах между словами и некоторую отстраненность от предмета разговора.
– Они ужимают отдельные сцены, – заключил он. – И изменяют конец второго акта. Это должно пойти спектаклю на пользу, когда он появится здесь.
