И вот снова Нью-Йорк. Всего лишь понедельник, однако Кэтрин казалось, что с тех пор, как она три дня назад ступила на Центральный вокзал, прошла целая вечность. В окружении городской суеты весь ее визит в Грейсвилл стал далеким и неосязаемым, как прекрасный сон.
Вернулись и Нэнси с Мэдденом, поскольку на «Империале» прибыл Бертрам, и сразу же начались репетиции. Мэдден намеревался чуть позже отправиться в Кливленд, однако пока по просьбе Нэнси снова остановился в «Уолдорфе».
В последующие дни Кэтрин его не видела и мало общалась с Нэнси. Теперь Мэдден казался образцом преданности: хотя Нэнси была вынуждена проводить большую часть дня в театре, он постоянно был рядом, готовый сопровождать ее на обед, чай или ужин в эксклюзивные рестораны, выбираемые по ее прихоти. Нэнси, вернувшая себе утонченность манер, с энтузиазмом погрузилась в работу. И все же, несмотря на то что она была так занята, ей каким-то образом удавалось наслаждаться возвращением к городской жизни. Заранее все организовав, она назначила на четверг поход в ночной клуб для них троих.
Что касается Кэтрин, она не имела ни малейшего желания идти туда, но уступила прихоти Нэнси. А тем временем изо всех сил старалась заняться исключительно своим бизнесом. Ее не оставляли мысли о миниатюре, и она со все возрастающим напряжением ожидала прибытия Брандта. Эта атмосфера неуверенности, как объясняла она самой себе, действовала ей на нервы. Когда наступил четверг, ее настроение еще больше упало – она чувствовала себя взвинченной и чрезмерно напряженной. Только одно было ясно – глубоко спрятанное и непризнаваемое – ее страстное, до сердечной боли желание снова увидеть Мэддена.
Но когда она все-таки увидела его, то была поражена произошедшей в нем переменой. Казалось, что он похудел, постарел, а под глазами залегли черные тени.
Это была странная встреча. Он как будто забыл об их прошлой дружбе, о тех полных взаимного доверия днях в Лондоне и в начале круиза, о том недавнем вечере в Грейсвилле, когда они возвращались на коньках к берегу озера. Он вел себя сдержанно, почти нарочито отстраненно. Он не смотрел на нее. Его рукопожатие было холодным. Для Кэтрин это был тяжелый момент. Нэнси, погруженная в себя, ничего не замечала.
Они постояли несколько минут в вестибюле отеля. Разговор не клеился. Затем, словно стремясь разрядить ситуацию, Мэдден повел их на улицу к такси. Ночной клуб был переполнен, но им достался отличный столик, зарезервированный заранее. И снова Кэтрин, запомнившая Мэддена в темном джемпере, простого, обычного человека среди простых деревенских жителей, была сбита с толку той сухостью, с которой он добивался от официантов наилучшего обслуживания и внимания. Он казался другим, более жестким, чем раньше. Он заказал шампанское «Магнум».
Несмотря на шампанское, разговор опять не задался. К счастью, почти сразу же погасили свет, и началось первое отделение кабаре, где звездой была Дейзи Джервис. Оказавшись в луче прожектора, она подошла к микрофону в центре зала и запела свою первую песню. Известная певица на радио и в кабаре, она не была красавицей, но обладала невероятной жизненной энергией и сногсшибательной индивидуальностью.
Нэнси слушала внимательно, с критичным настроем профессионала. Но Кэтрин, хотя и уступая невольно резкому ритму песни, не могла отвести глаз от профиля Мэддена, который в данном освещении казался тоньше и изнуренней, чем раньше. Она не могла понять, что с ним произошло. Он непрерывно курил, и его беспокойные пальцы пожелтели от никотина. Она никогда не замечала этого раньше. Не было ли это свидетельством некоего скрытого стресса, который по какой-то непонятной случайности вдруг дал о себе знать? Он продолжал избегать ее взгляда. Его губы были сжаты, линия подбородка оставалась угрюмой и неподвижной.
