Когда песня закончилась, Нэнси, все еще не замечая ничего необычного, потягивала шампанское и отпускала комментарии в адрес соседей. Нэнси уже узнавала большинство значимых фигур города, и ее реплики, произнесенные отчасти покровительственным тоном, превращались в сатирический монолог, который при других обстоятельствах мог бы показаться забавным. Внезапно она взмахнула рукой, узнав в дальнем углу своих знакомых из актерского состава «Дилеммы».
– Там Бертрам, Кэтрин, – пробормотала она. – С актрисой Брент и Джоном Сидни. У Берти не такой хороший столик, как у нас. Один ноль в твою пользу, Крис.
Дейзи Джервис начала следующую песню – сильный бродвейский номер, полный режущих слух диссонансов и пронзительных интонаций. В настоящий момент эта песня была хитом, и все перестали разговаривать, пить и есть, чтобы послушать. Голос, бесцеремонно усиленный микрофоном, вмещал в себя суету и гул улиц, холодный блеск современной жизни, ее суровость, беспечность, обман.
Кэтрин слушала вместе с остальными – от резкого, пульсирующего ритма некуда было деться. Но от этой вещи ей стало плохо – даже заболело сердце. Она оглядела роскошное пространство, битком набитое цветами, драгоценностями, деньгами, дорогими экзотическими блюдами и винами, а также возбужденными людьми, надушенными, в пудре и креме, в шелках и манишках, – хитрые, жесткие лица мужчин, металлическая красота накрашенных женщин.
Волна безнадежности накатила на Кэтрин, а вместе с ней и подспудное желание сбежать. Она подумала о Грейсвилле и прелестной сельской местности Вермонта, обо всех незатейливых радостях, которые может предложить жизнь: свежий воздух, простая еда и чистое сладкое дыхание открытых пространств. И мучительное желание, какого она никогда не знала, овладело ею – покончить со всем искусственным, наносным и искать высшую реальность жизни в аскетизме и покое. Ее вдруг осенило, что нечто подобное могла испытать и бедняжка Люси де Керси, когда, удалившись от мирской суеты тюдоровского двора, она обнаружила, что ее возлюбленный мертв, а счастье разрушено.
Зажегся свет. Кэтрин не могла видеть лица Мэддена – он закрыл его рукой, но Нэнси ахнула от удовольствия:
– Она хороша! В ней что-то есть. И это был потрясающий номер!
Кэтрин сделала большой глоток воды со льдом. Реплика Нэнси царапнула ее. Окружающее становилось все более ничтожным и бессмысленным. А затем, к ее облегчению, подошел служащий и передал сообщение, что мисс Лоример просят к телефону.
Извинившись, Кэтрин встала и последовала за стюардом к выходу.
Когда Нэнси и Мэдден остались одни, воцарилась странная тишина.
– Кэтрин сегодня не в духе, – сказала наконец Нэнси. – Но вообще-то, все это не совсем в ее вкусе.
Мэдден рисовал вилкой узоры на скатерти, но тут встрепенулся.
– Да, – сказал он, – не в ее вкусе.
– Бедная Кэтрин! – сказала Нэнси. – Она делает все, что может!
Он бросил на нее быстрый взгляд:
– Для тебя она немало сделала, не так ли?
– О да, – охотно согласилась Нэнси, – конечно. И если можно так выразиться, дорогой, ей нравится это делать!
Мэдден, видимо, хотел возразить, но сдержался. Он поднял голову, налил себе еще один полный бокал шампанского и выпил его, затем наклонился к Нэнси.
– Я должен сказать тебе кое-что важное, – начал он ровным тоном. – Я все думаю об этом с тех пор, как мы уехали из Грейсвилла. Мы должны пожениться, ты и я, немедленно.
