Четвертый день принес нам дождь и полное уничтожение запасов. То, что дали дриады, я в пыль превратила еще на выходе из поселения. Стоит ли говорить, что в этот день мне магичить больше не дали во избежание ухудшения ситуации.
На пятый рассвет я испепелила зверушек, получила подзатыльник и пинок. К вечеру того же дня мои пушистый и пернатый мертвецы восстали из пепла, а если просто, то вышли из подпространства, в которое я их отправила ранее. Не имею ни малейшего понятия как я это сделала! Воодушевившись хоть какими-то успехами, я поменяла их изначальное сознание. Заяц забавно махал лапками и пытался чирикать, а птичка скакала и прижималась к траве. Через пару вар они начали приспосабливаться к своим телам, и тогда я вернула их назад в свои тела. Но вот не задача, я была права: нельзя повторно влиять на чистое сознание в течение трех дней. Зайка стал дерганным и кусал всех и вся, а птичка, как это ни прискорбно, умерла сразу же.
Больше экспериментировать с живностью я отказалась, но в этом и не было больше необходимости. Тар подтвердил, что возвращение чистого сознания прошло как по нотам. Теперь осталось только собраться с силами и проделать тоже самое с нами.
– Сам виноват, – сказала я надутому, только возродившемуся Широ. – Нечего исподтишка пакости делать.
– Да-да, он подлец! Но, может, хватит чуть что, убивать его. Нельзя все мирно решить? Мне уже до зеленых зомби надоело песни петь, – возмутился Ласкан.
– Милый мой, ты не представляешь, как я тебе сочувствую. – Думаю, на моем лице отразилась самая высокая степень сочувствия, и самая фальшивая.
– Ну, Данка… Ты… Это месть, да? – Зло сощурился феникс.
– Как ты вообще мог обо мне так подумать?! – ужаснулась со всей доступной мне артистичностью и Ванькиным обаянием.
– Я так и понял. Еще когда заметил, что ты подтаскиваешь хрустальные иглы из шевелюры нашего садиста…
– Маньяка, – поправила я. Хотя садист ему тоже подходило, как и бездушная скотина.
– Не держи меня за дурака! С чего бы Широ дохнуть каждые полчаса?
– Эм… Мошки? – увильнула я.
– Ага, с такими длиннющими белокурыми волосами и кучей маленьких невидимых иголочек, точнее, одна мошка, но жутко назойливая.
– Алкай, мне кажется, или это предложение продолжить концерт Ласкана? Как думаешь? – решила больше не отнекиваться. Ведь и правда при первой возможности колола розового Широ в бочок.
Оборотень сидел на траве и подхихикивал, держа голову обеими руками, чтоб от содроганий не так сильно саднила рана.
– Сейчас, красавица. Хи-хи! Ох, нельзя же так жестоко. Я думал, у меня снова рана откроется. – Мой двуипостасный подельник вынул из кармана штанов завернутую в эльфийскую сверхпрочную ткань длинную хрустальную иглу, что я втихаря стащила у Тара.
Маньяк, явно никогда не носивший боевую косу, умудрился не пораниться ни разу за все пребывание в теле светлого. Все его внимание было направлено на не нанесение ран самому себе, но он отнюдь не боялся за других, чем я и воспользовалась. Сейчас его коса насчитывала не более пяти-семи игл от полных четырех десятков, что обычно носил Широ. И вот в чем еще одна месть: Тариван все еще думает, что там сорок игл, а значит, у него уходит много энергии и внимания, чтобы ни одна из реальных или фантомных, благодаря моим стараниям, игл не поранила его драгоценную особу.
Феникс был в шоке. Никак не понимал, как же могло получиться, что самый тихий и больной в нашей компании так коварно обдурил всех?
