Сехфир’халлан – младший брат, покрытый позором и изгнанный из Вечного Леса. Аэлдулин единственный поверил тогда в его невиновность. Ошибся?…
– Видимо, теперь-таки узнал… – Сехфир обеспокоенно подскочил, положил Аэлдулину ладонь на грудь. Покалывание от магического потока усилилось. – Хорош дёргаться, силы побереги! Я и так уже битый час от тебя жнецов отгоняю.
«Магия смерти вперемешку с магией воды? Как вообще такое возможно? Видимо, поэтому брату никогда не удавалось лечение», – пронеслась отстранённая мысль.
– Гнида! Своих! Убью, сволочь! – ярость, а, может быть, и колдовство брата придали сил, и Аэлдулин смог прохрипеть ругательства, не прекращая попыток шевелиться.
Глаза Сехфира недобро сверкнули, губы плотно сжались в одну линию. Он резко, но не сильно стукнул по груди Аэлдулина. Этого хватило, чтобы вновь задохнуться от боли и перестать дёргаться.
– Для того чтобы меня убить, тебе самому сначала надо не подохнуть. Если не заметил, у тебя сейчас дырка в животе размером в кулак, – в голосе брата явно слышалась обида. – А чем больше дёргаешься и теряешь силы, тем мне сложнее тебя поддерживать. Неужто так сильно торопишься в Долину Теней? – Сехфир тяжело вздохнул, его руки подрагивали то ли от напряжения, то ли от эмоций. Раньше они могли понимать друг друга с полувзгляда. Сейчас Аэлдулин уже был не уверен в том, что когда-то на самом деле его знал.
Ярость, бушевавшая в душе эльфа, уже стала утихать – её стремительно замещали обида и чувство вины. Когда они прощались, его народ ещё не был втянуты в войну. Аэлдулин всегда верил Сехфиру и поддерживал по мере своих сил. Он сам уговаривал его засунуть стыд и гордыню поглубже, и отправиться к их общему отцу. Эльф не представлял, что всё могло обернуться именно так.
– Что ты возишься с этой падалью? Кончай его уже, или дай сначала ухо отрежу для коллекции, – рядом с вывернутой рукой трупа великана лениво вышел мелкий гоблин с довольно большим для его размеров холщовым плотно набитым мешком. Из него сочилась тёмная жидкость.
Сехфир отреагировал мгновенно. Глаза вновь заволокло кровавой пеленой. Аэлдулин ощутил, как поток, ранее сосредоточенный на нём самим и создававший вокруг нечто вроде защитного купола, разделился и направился в сторону гоблина.
Эльфа сразу охватил озноб. Лёгкие отказались повиноваться и вдыхать воздух, а сознание стало уплывать. Рука мёртвого великана, всё ещё сжимающего гигантский моргенштерн, взметнулась вверх и резко опустилась на не успевшего что-либо предпринять гоблина. Скорее всего, тот даже не успел ничего почувствовать. Сехфир вернул энергетический поток в сторону брата и тихо выругался. Выпавший из рук гоблина мешок раскрылся. Из него вывалились несколько ушей. Эльфа сильно затошнило.
– Так, Аэлдулин, слушай внимательно, – Сехфир взял руками голову брата и заставил посмотреть себе в глаза. – Я не смогу тебя вылечить. И я не хочу тебя хоронить! – голос брата надорвался, но он не замолчал. – Я знаю, что ты на меня злишься, быть может, даже ненавидишь. Я не знаю, что делать! – Сехфир замолчал, отведя взгляд. Аэлдулину почудилось, что глаза брата увлажнились. Вампир отпустил голову старшего брата и со стоном запустил правую руку себе в волосы.
После того как Сехфир продышался, дрожащим голосом продолжил:
– Если ты думаешь, что ваш отряд был наживкой, ты ошибаешься. Вы были мясом. На скале нет ни следа ваших. Вообще никого! Селфис неделю назад присылал весточку – письмо отцу с пожеланием сожрать сына на завтрак. Мы тогда не придали этому значения. Сегодня я слишком поздно заметил тебя во время битвы. Я не успел, – голос Сехфира снова сорвался. Он замолчал и снова начал тяжело дышать, смотря в сторону.
