Меня потряхивало от похоти: грудь стала чувствительной, между ног нестерпимо подсасывало, и там было так влажно, что я качнулась, мечтая заполнить пустоту в себе... вышло не специально. Тело само реагировало на мужика и тянулось, вымаливая ласки, даже если она будет через боль.
– Ты исчадие ада! – сквозь зубы процедил Хан, его горячее дыхание коснулось лица.
Я кивнула, согласная на всё, ещё и ногами обвив Хана, уже подрагивая от того, как он близко. Я бы прокляла себя за такую развратность, за слабость перед этим мужиком! Перед врагом и его влиянию на неопытную меня, но в тот момент была такая же жертва химии, как и он...
– В этом вы с сыном тоже разные! – обронила чуть слышно, впитывая каждый миг нашей близости и пытаясь сообразить, что делать и как выкручиваться дальше. – Вот и представь, как мы с ним будем вместе... в его постели... – на секунду умолкла, потому что пальцы на глотке уже почти лишали меня сознания, а рука, сжимающая мою несчастную ягодицу, грозила оставить на ней пожизненный оттиск.
– Он у тебя тихий, спокойный... – едва цеплялась за реальность. – Не любит дерзости. Не выносит отказа. Отпора и сопротивления. Он не насильник, как ты... – хмыкнула натужно, чёрные кляксы перед глазами смаргивая. – Даже боюсь представить, кто ему даст... – а потом меня переклинило, как щелчок в башке – и я утону во мраке глаза Хана, склоняющегося ко мне. Так близко, что его гневное дыхание от жадности ртом хватала, и губы его чувствовала на своих, как никогда мечтая о поцелуе, ведь горела в адском огне.
– Если только трупы...
Хан утробно рыкнул, и в следующую секунду меня, точно тряпичную куклу, сдёрнули со стола. Я туго соображала, что происходило, а обзор снова поменялся. Ориентиры сдвинулись, а меня крутанули лицом к столу и грубо прогнули...
17. Глава 17
Глава 17
POV Даниила/Дань
Придушил он меня умело и одурманивающе. Я, как вялая рыба, выброшенная на берег и уже подыхающая без воды. Головой мотала, ногами и задом взбрыкивала, слушая гулкое эхо в башке и пытаясь сообразить, что же происходит?!
Нет, смутно понимала, что границу всё же переступила. Нарвалась, спровоцировала и сейчас заслуженно огребала. Только близость с этим Зверем меня тоже делала ненормальной: сбивала с толку, волновала и отупляла. Меня лихорадило от страха и возбуждения.
Так что мы оба – в равно-неравных условиях!
– А ну пусти! – рьяней боднула задом, намереваясь обернуться, да Хан меня рукой в спину по столу распластал, не позволяя подняться. Яростно пыхтел, судя по звукам... справляясь с ремнём?!
Лишь когда он с гулким вжиком покинул шлёвки, сознание прояснилось. Аж ослепило от ужаса.
Ох ты ж?! Сейчас меня поимеют! Напросилась! Нарвалась! Теперь Хану похрену до моих отмазок: на возраст, школу, девственность...
Допекла мужика.
Отымеет по полной. Мои слёзы его не остановят, а псы, верные ему, не прибегут на помощь, хоть глотку сорви.
Лежала, прогнутая на столе, руками истерично шлёпала, пытаясь ухватить что-нибудь для защиты, но ладони лишь по пустоте лупили. Отчаянье накатывало всё сильнее, Хан за спиной уже жаром гнева меня палил. И тогда я взбрыкнула, не желая оказаться под насильником послушной и тихой жертвой. Если уж нарвалась на грубость – буду воевать за себя и дальше. До последнего!
– Пусти! Урод! – просипела, потому что горло резало от сухости. – Маньяк! Извращенец! – вопила-хрипела, извиваясь точно змея, но из крепкого хвата освободиться не получалось. – Пусти! – взвизгнула истеричней, когда он без нежности, дёрнул меня к себе, прокатив по столу, а мой зад к себе ближе подгоняя, а потом рывком за волосы прогнул:
