Лейли предстояло трудное утро.
Придя на студию, она первым делом прошла в директорат и, поскольку там никого не застала, продиктовала в блок памяти свое заявление об отказе от руководства постановкой «Поиска». Потом, несмотря на предельно сильное нежелание, отправилась на репетицию его.
Через час в её репетиционный зал примчался один из директоров, Цой. Он молча уселся в заднем ряду и с полчаса наблюдал за ходом репетиции. Потом подошел к Лейли:
– Надо поговорить.
Она кивнула.
– Веди пока дальше сам, – сказала она своему ассистенту – и ушла с Цоем подальше от сцены.
– Дорогая моя, ну какая муха тебя укусила? Я же специально прибежал посмотреть.
– Мог бы просто включить свой экран.
– Не то: всё до тонкости чувствую только в зале.
– Ну, значит: ты прибежал…
– Да: и увидел, что у тебя всё здорово получается.
– Е-рун-да! Хорошо отработанные приемы. Только. Пьеса мне совсем не нравится. Отдайте её моему ассистенту, пусть он кончает постановку. Если надо будет, я ему помогу.
– Она ведь нравилась тебе!
– Да нет. Просто не казалась хуже других. Потом – когда мне её предложили, настроение было совсем дурацкое.
– Бывает. А сейчас у тебя прекрасное настроение?
– Если бы! Ещё более дурацкое. Но теперь мне не всё равно.
– Это что: внезапное прозрение?
– Не пытайся поддеть меня. Я говорю серьезно: мне теперь не всё равно.
– Причина?
– Былое вспомнила. Лала.
– Лал?
– Кроме того, узнала о нем кое-что новое: позавчера встретилась с Даном и Эей, они…
– Ну да? Расскажешь?
– Самым подробным образом. Но, подозреваю, не сейчас: у тебя, конечно, как всегда, нет времени.
– Ох! В несколько словах сейчас можешь?
– Они много говорили о Лале. Ты помнишь, я ведь столько сыграла в его фильмах.
– Ну, ещё бы!
– Какие вещи писал и ставил он: какой глубины и остроты!
– А как они многих бесили! Так они дали тебе что-нибудь из не поставленных его вещей?
– Нет.
– Будешь искать?
– Уже есть. То, что мне подходит: то, что собирается ставить Поль – «Бранд» Ибсена.
– Вдвоем с ним? Я думаю, он не откажется ставить её с тобой вдвоем: у вас когда-то это получилось. И играть в ней будешь?
– Обязательно.
– Значит, то?
– То: точно.
– Ну, тогда благословляю. А ассистент-то твой, действительно, справляется.
– Смотри, и актеры с ним чувствуют себя куда уверенней. Я их вчера просто задергала, – сама не знала, что мне надо.
– Ладно! Можешь дальше меня не уговаривать. Я же уже сказал: благословляю. Удачи! – он поцеловал ей руку и вышел.
Итак, эта гора спала с её плеч. Она ждала худшего: что его придется долго уговаривать.
Она ещё немного посидела, наблюдая за репетицией. Потом сказала:
– Продолжайте без меня! – и вышла в коридор.
Быстро шла, погруженная в свои мысли, и не заметила, как налетела на Риту.
– Ой! – вскрикнула та, хватаясь за нее руками, чтобы не упасть.
– Прости, я тебя чуть не сшибла!
Рита засмеялась:
– Ты неслась так стремительно!
– Я задумалась.
– Ты ещё всё под впечатлением своего посещения самой необычной пары людей на Земле?
– Почему ты так думаешь?
– Сужу по себе. Вчера в меня бес, что ли, вселился, как говорили в старину: стала с тобой спорить, помешала рассказать о них побольше. Так злюсь на себя: я же актриса – мне надо лучше, глубже знать людей вообще, а таких необыкновенных, как Дан и Эя, тем более. Ты сердишься на меня, сеньора?
– Пустяки.
– Я стала опровергать то, что не знаю. А я хочу это знать.
– Ну, что ж. Я смогу тебе позже о них ещё рассказать: сейчас мне надо увидеть Поля.
