– Поведи нас, пожалуйста, сначала к самым маленьким, – попросила она Еву, когда встали из-за стола.
– Замени меня, – сказала Ева помощнице-практикантке. И они пошли в ясли, к грудничкам.
– Маленькие! – широко раскрыла глаза Дэя. – Можно взять его на руки, сеньора?
– Только осторожно.
– Не бойся, Ева: она – всё знает.
Кормилица передала Дэе младенца, и девочка бережно взяла его.
– Она держит умело! – заметила удивленно Ева.
Дэя крепко прижимала младенца к себе. Лицо её побледнело, губы дрожали.
Ева молча посмотрела на кормилицу. Дэя отдала ей ребенка, подошла к матери. Голова её была низко опущена.
– Что с тобой, девочка? – спросила ещё ничего не понимающая Ева. Вместо ответа Дэя вдруг задохнулась рыданием.
– Малыш! Маленький! – прорвалось у нее сквозь плач. Ева схватила её, прижала к себе.
– Не плачь, дочка, не плачь! Ну же! – Сумела успокоить её – и только тогда отпустила. Повернулась сразу к Эе.
– Нам нужно поговорить! – глаза её горели – это была снова прежняя Ева, с решительными, энергичными жестами.
– Очень нужно, Ева! Из-за этого я и прилетела.
– Пойдем: я сейчас не смогу сидеть – мне надо двигаться.
– А мне можно ещё здесь остаться? – попросила Дэя.
– Если не будешь плакать. Да? – она ласково погладила девочку по голове.
– Не буду, – я обещаю.
– Ну, оставайся. Жди нас здесь. Когда проголодаешься, закажи обед: робот привезет его тебе в кабинет.
– Может быть, я пообедаю с ними? – Дэя показала на нянь.
– Нет, это – лучше не надо.
По мере того, как они удалялись от яслей, Ева всё больше сникала снова. Но Эя не собиралась отступать, хоть первая и не начинала разговор.
– Хорошая у тебя дочка, – наконец произнесла Ева.
– Хорошая! И сын у меня тоже хороший. У меня с Даном.
– У тебя с Даном, – задумчиво повторила Ева.
– Я хотела тебе первой показать наших детей – в их появлении на свет есть и твоя заслуга. Но ты не навестила нас. Почему? Почему даже не отвечала на мои вызовы? Ведь ты дала мне свою пластинку.
– Много почему, как много! Сколько воды утекло с тех пор.
– Что случилось с тобой?
– А! Да ничего.
– Ты хотела поговорить.
– Пожалуй, передумала.
– Что с тобой?
– Со мной? Ничего. Просто устала от всего.
– От чего?
– Я же сказала: от всего.
– Ну-ка, – вдруг решительно заговорила с ней Эя: – расскажи мне! Всё до конца.
– Что тебе рассказать?
– Что случилось с тобой: отчего ты стала такая.
– Кто дал тебе право требовать?
– Ты. Сама. Я – мать. Ты этого хотела.
– Хотела, – эхом отозвалась Ева.
– Ты и Лал. Ты ведь была его другом. На Земле не было никого, кто был бы ему по взглядам ближе тебя.
– Да: было. И нет больше. Прошло. Я уже теперь ничего не могу.
– Не смей так говорить!
– Ты уже даже кричишь на меня?
– Кричу! Почему ты думаешь, я – не должна кричать? Или ты уже забыла, почему рыдала дочка? Ты думаешь, я – спокойно смотрела на малышей? Разве – ты не знаешь?
– Знаю! Прости меня, – обняла её Ева. – Да: я знаю – одного ребенка вы потеряли.
– Нашего Малыша, – Эя чувствовала, как охватывает её слабость. Напряжением воли заставила взять себя в руки. – Ева, ты должна мне рассказать – всё. Немедленно.
– Да, сестра. Садись. А ещё лучше ляг на траву. Я сейчас. Только соберусь немного с мыслями. Не так-то легко начать. Я буду говорить не совсем связно, ты уж не обижайся.
Она села рядом.
– Вот так.
Вы улетели, когда мы только добились первых ограничений отбраковки. Мы – педагоги и врачи. Не все – только те, кто занимается детьми трех первых ступеней. На которых производится она – отбраковка.
