Совершенствованию подлежат не только общественные и образовательные институты, но и «слуги народа» – парламентарии, с которыми у Дефо, кто бы ни был у власти, виги или тори, отношения, как правило, натянутые. В мае 1701 года пять именитых представителей графства Кент подали в парламент петицию с требованием денег на оборону страны, за что были незаконно посажены в тюрьму: войну с Францией парламент финансировать отказывался. На следующий же день Дефо, переодевшись нищей, отвратительного вида старухой (если только это не апокриф), является в сопровождении еще шестнадцати сановных лондонцев в парламент и вручает спикеру Роберту Гарли, встретившемуся ему в дверях, петицию собственного сочинения с громким названием «Обращение от имени легиона». Есть в обращении такие слова:
«Если власть возвысится над законом, она становится бременем и тиранией; вы не имеете права смотреть свысока на помыслы и чаяния народа! Выполняйте свой долг, джентльмены, на что мы все очень рассчитываем. Если же вы будете и впредь пренебрегать своим долгом (прошел слух, что народные избранники в сговоре с французским королем и ведут с ним закулисную игру), то вам придется иметь дело с оскорбленной нацией, ибо англичане не более рабы парламента, чем короля. Наше имя – легион, и нас много».
Грозная петиция, нечего сказать. Грозная и очень Дефо повредившая: в глазах тори (а их в парламенте тех лет большинство) он станет опасной, подозрительной фигурой. Но и пригодившаяся: где бы еще «отвратительная старуха с выпученными глазами, в морщинах и бородавках» встретила своего будущего покровителя, видного политика, спикера палаты общин Роберта Гарли?
* * *
Относительно выполнения гражданского долга Дефо, впрочем, особых иллюзий не питает. В памфлете «Шесть черт истинного парламентария. Обращено ко всем добрым людям Англии» (январь 1701 года) он рисует портрет образцового, а следовательно, несуществующего члена парламента. Парламентарий, убежден Дефо, обязан быть «лоялен, набожен, разумен, честен, высоконравственен и немолод».
Из шести черт идеального британского парламентария соответствовала действительности лишь шестая, последняя черта; тогдашний английский парламент (только ли тогдашний? только ли английский?) погряз во взяточничестве и интригах, в Вестминстере царят подкуп, пьянство, разврат. На то, что народные избранники возьмутся за ум, надежды мало. Об этом-то, в сущности, и говорит памфлет Дефо, обращенный ко всем людям Англии. Добрым и не очень.
«Прошение бедного человека в связи со всеми декларациями, актами парламента, которые провозглашались и будут провозглашаться для усовершенствования нравов и искоренения безнравственности» обращено, собственно, не ко власть имущим – они к бедному человеку не прислушаются, от них ждать нечего, а к самому себе. Остановить «нескончаемый поток пороков и богохульств» Дефо может лишь собственным примером; власть же должна быть неподкупна и выносить суровый, но справедливый приговор:
«За пьянство – в полицию, за прелюбодеяние – в тюрьму, за воровство – вешать; и всех виноватых без разбора».
«Бессмысленно, – пишет он, – издавать законы, коль скоро сами законники продажны».
Удивительно еще, как он после подобных заявлений ходит на свободе! Впрочем, недолго осталось…
И тут напрашивается «лирическое отступление»: мы завидуем иронии, скепсису, прозорливости английских просветителей, восхищаемся их умом и дальновидностью, способностью подвергнуть язвы общества ядовитой насмешке, словно не замечая, как же их скепсис, ирония парадоксальным образом сочетаются с наивностью, верой в сомнительные человеческие добродетели. Верой в возможность усовершенствовать человека, направить его на путь истинный. Или эта наивность выдуманная, фальшивая, показная, «фейк», как теперь говорят?
