В Ньюингтоне Дефо слушал проповеди и еще одного незаурядного человека, ныне признанного классика английской литературы. Джон Беньян, сын деревенского лудильщика, солдат кромвелевской армии, несгибаемый пуританин, написал «Путь паломника» в тюрьме, где отсидел двенадцать лет и куда попал за то, что отказался примкнуть к официальной англиканской церкви. Иносказательная, «суровая» (Пушкин) проза Беньяна сразу же нашла своего читателя: «Путь паломника» в одночасье стал бестселлером, многократно переиздавался, общий тираж – более ста тысяч экземпляров; такой цифре позавидовали бы и сегодняшние издатели. Сложные аллегории Беньяна тогдашний читатель-диссентер, даже и едва умеющий читать, расшифровывал без труда. В «Пучине отчаяния», к примеру, он угадывал жизнь, исполненную пороков и искушений, а в Христианине, одетом в лохмотья, с книгой в руках, странствующем в поисках Небесного града, – незавидную участь пуритан, своих единоверцев. Это у Беньяна Теккерей позаимствовал название своего лучшего романа. В «Пути паломника» Ярмарка тщеславия (или, в старом переводе, Базар житейской суеты) – одно из тех мест, куда, бежав из Града разрушения, попадает Христианин – житейская суета преследует его повсюду.
Вместе с Даниелем Фо проповеди Мортона и Беньяна слушали и другие учащиеся Академии, ставшие со временем людьми известными. Одни, сменив гнев на милость, отошли от инакомыслия, сделались правоверными англиканами и кончили жизнь если и не в богатстве и почете, то, по крайней мере, в своей постели. Другие остались непримиримыми раскольниками и вынуждены были скрываться или бежать из страны, чтобы не сесть за решетку, как Беньян, или не подняться на эшафот, как друзья Даниеля по Ньюингтону Баттерби, Дженкинс и Хьюлинг, участники, как, кстати, и сам Даниель, мятежа герцога Монмута, о чем еще будет подробно рассказано. Обратим внимание на двух его соучеников. Первый, пресвитерианин Сэмюэль Уэсли, с возрастом не только отошел от раскольничества, но стал ревностным гонителем инаковерующих. Второй же соученик, в будущем известный пресвитерианский проповедник, для нас примечателен прежде всего своим именем – Тимоти Крузо; Дефо его увековечил.
В Ньюингтоне Даниеля прилежно учили религиозному инакомыслию. Но – не религиозной нетерпимости. Нетерпимым он не станет; протестант, более того, диссентер, он будет приверженцем «золотой середины», лояльным ко всем конфессиям – протестантским, разумеется. И эта золотая середина ему, как мы увидим, боком выйдет, и не раз.
Проповедником он не станет. В 1678 году заявил: «Кафедра проповедника – не для меня», и покинул Сток-Ньюингтон, не доучившись и повздорив из-за этого с отцом. Почему младший Фо отказался «идти по проторенной церковной линии», остается только гадать. То ли он не чувствовал в себе призвания клирика. То ли, будучи сыном раскольника, понимал, что в текущей ситуации ему, при всех его способностях и знаниях, на духовной стезе не преуспеть. А может, он, человек с детства азартный, увлекающийся, хотел испытать себя в мирских делах, в жизни, которая не ограничена церковной кафедрой и потребует от него способностей куда более разносторонних.
Как бы то ни было, в 1678 году, неполных девятнадцати лет, Даниель покидает Ньюингтон. И в этом же году – вряд ли это случайное совпадение – на корабль впервые в жизни садится его alter ego, моряк из Йорка Робинзон Крузо. И выпускник богословской семинарии, и выдуманный им литературный персонаж вопреки родительской воле подчинились своему природному влечению, толкавшему обоих – перефразируем сказанное в романе – «к злоключениям, которые выпали на их долю».
