Наклонившись к нему, я спросила:
– Можно, я останусь?
Богданов пожал плечами.
– Андрей?
– Да, – он кивнул, на секунду выходя из ступора, – останься, если можешь.
Пока родственники расходились, я мыла посуду на кухне. Жаль, что я не смогла приехать раньше и помочь с готовкой! Теперь хотя бы помогу все убрать. Мытье посуды совсем не тяготило, наоборот, помогало немного отвлечься. Намыливая очередную тарелку, я прокручивала в голове варианты беседы с Андреем, пыталась подобрать слова, которые могли бы подбодрить его.
Выйдя в зал, я оторопела. Богданов сидел на полу, прислонившись спиной к стене, и пил водку прямо из горлышка бутылки.
– Эй, эй! – я подбежала и отобрала у него бутылку. Как минимум половины жидкости уже не было.
– Отдай, – огрызнулся он.
– Не надо, Андрей.
– Я хочу напиться. В стельку, ясно? Так что лучше проваливай.
Язык у него заплетался, а взгляд стал очень злым. Я частенько ходила с Валей в клуб, иногда немного выпивала, но Богданова пьяным я не видела никогда.
– Я не запрещаю тебе пить, я не твоя нянька, – мрачно сказала я, доставая из шкафа две стопки, – просто не напивайся в одиночку.
С наполненными стопками я уселась рядом на ковре.
– За твою маму, – сказала я, залпом выпивая водку. Ни разу в жизни ее не пробовала. Жидкость обжигала горло, камнем падала в желудок и согревала изнутри, – она была хорошая.
После еще одной пары стопок Андрей, уткнувшись лицом в колени, хрипло сказал:
– Я не думал, что она может умереть…вот так, внезапно…Я пытался ее разбудить, думал, она просто простыла и решила не идти на работу. Даш, я не знал…вдруг я мог помочь, а я просто спал, и не было никакого предчувствия беды, о котором все говорят. Я преспокойно спал, когда она…
Его плечи вздрагивали, он весь сжался в комок. Я подвинулась ближе и обняла его.
– Андрей, ты не виноват. Держись…я с тобой, слышишь? Я с тобой.
Снова выступили слезы, но я не стала их вытирать: может быть, Андрей поймет, что при мне не стыдно проявлять свои чувства, и тоже поплачет. Но он лишь напряженно всматривался в какую-то точку на стене, и вдруг заявил:
– Мой отец умер не просто так.
– Что?
Богданов молчал так долго, что я решила – он не хочет отвечать. Но, наконец, он произнес:
– Мама его разлюбила, они собирались развестись.
– Ой, – я прижала руки ко рту, – я не знала.
– Отец всегда был осторожен за рулем, – продолжал Богданов, – но в тот день он просто с ума сошел от горя, ничего вокруг себя не видел. Я уверен, того столба, в который врезалась его машина, он тоже не заметил. Знаешь, папа был однолюб, как мой дед. Как, может быть, и прадед. Как и я.
Я молчала.
– Как же я ее тогда ненавидел, – продолжал Богданов, сощурившись, – за то, что она с ним так поступила! Я очень долго не мог ее простить. И вот она умерла, а я столько времени потратил на злость.
Наверное, за сегодняшний вечер Андрей сказал больше, чем за всю жизнь. Я сидела и слушала, изредка мы обнимались и плакали: действовал выпитый алкоголь.
– Даша, – Богданов взъерошил мне волосы. Вышло довольно грубо, силы он сейчас не рассчитывал, – Даш, ты мне очень нужна.
– Я здесь, с тобой.
– Нет, ты не понимаешь. Я всегда знал, что ты мне нужна, с тех пор, как увидел тебя в школе. У тебя был голубой портфель и две косички с огромными белыми бантами. Банты были больше твоей головы.
– Да…я уже и забыла.
Богданов мотнул головой.
– А я не могу. Я не забываю ничего, что связано с тобой. Ты понимаешь вообще? Или ты совсем глупая?
