— Это и дом Никиты Михайловича. И он мой друг! И я живу здесь и по его милости тоже!
Увидев удивленный взор девушки, Велина Александровна вымученно улыбнулась и объяснила:
— Это родной братец Сереженьки. Никита тоже мой внук. Он нынче в отъезде, в столице, но скоро обещался быть.
— Так ты готов назвать сумму, Аркадий? — поинтересовался строго граф, и Надя впервые увидела жесткость в его взоре. — Мне, право, надоели твои постоянные претензии.
— Ладно, так уж и быть! — ответил Бакунин. — Я подумаю и озвучу. Но не думай, Сергей Михайлович, что это будет маленькая сумма! Посмотрим, какой ты щедрый, такой, как все говорят, или нет?
— Считай, я подожду. А теперь будь добр перестань перед нашей гостьей высказывать свои недовольства. На ней и так уже лица нет.
— Конечно, Надежда Дмитриевна, правда порой бывает неприятной, — бросил колко Бакунин.
— Довольно, Аркадий! — уже вспылил Сергей, бросив вилку на стол. — Если тебе угодно, мы немедля пройдем в мой кабинет и там все обсудим.
— Нет уж, уволь. Я голоден и не хочу ничего обсуждать.
— Тогда довольно гадких слов и будь любезен ешь! — насупился Сергей, думая о том, что девушка наверняка после слов этого повесы думает о нем бог весть что. И это действовало ему на нервы.
Далее ужин проходил уже более спокойно. И в основном говорили о недавних беспорядках в губернии. Вот уже какой год антиалкогольные бунты сотрясали не только соседние, но и дальние губернии империи. Крестьяне поголовно отказывались пить вино и водку, а в некоторых городах даже громили трактиры, питейные заведения и требовали запретить продажу водки, на которой наживаются откупщики. Поначалу власти надеялись быстро утихомирить народ, но у них ничего не вышло, и в некоторых городах бунты достигли такого размаха, что, например, в Вольске бунтовщики даже побили полицейский отряд, посланный на их усмирение, и разгроми тюрьму, выпустив на волю заключенных.
Даже Марья Степановна, которая до этого молчала, кисло высказалась:
— И не пойму, чего этим крестьянам надо? Не верю, что они трезвыми решили ходить!
— Они и ходили трезвыми. Только по праздникам и выпивали немного, — ответил Сергей.
— Согласен, — кивнул Аркадий. — Вы, Марья Степановна, очень мало общаетесь с простыми людьми. А я, знаете ли, постоянно по деревням таскаюсь, нужно же лошадей продавать. Так беспробудных пьяниц единицы.
— Верно, — поддержал граф. — Просто откупщики совсем совесть потеряли, цены взвинтили. А мужики все верно сделали, начали бойкот.
— Уже второй год, как наши три села и все в уезде деревни отказались от водки и вина. И трезвыми ходят. А власти от этого и бесятся, — заметила Велина Александровна.
— Конечно, в казну деньги от продажи спиртного не поступают, — добавил Чернышев. — Посчитай кругленькая сумма выходит. Вот и начали власти всякие запреты на трезвость вводить. Наплевать им на людей, главное, побольше налогов получить.
.
После ужина Велена Александровна проводила девушку до ее спальни и уже у дверей сказала:
— Вы, Надежда, не подумайте ничего такого про нашего Аркадия. Он ведь не плохой. Только не везет ему в жизни.
— Почему?
— Покойный отец его и Лидочки оставил все свое состояние именно ей. А ему вообще ничего, ни копейки. Поговаривают, что незадолго до смерти батюшки Аркадий сильно повздорил с ним, и тот угрожал лишить его всего наследства, да так и сделал. И все Лидочке отписал, мы об этом только из завещания покойного узнали два года назад. Уж так гневался Аркадий на отца, не приведи Господи.
