Я завёл его в каюту, помог лечь и вернулся на палубу, где команда всё ещё занималась раненым.
Соорудили носилки для боцмана. Перекладывая его, завязался диалог между командой.
– А если они вернутся? Что тогда?
– Мы их встретим! Мы сделаем оружие!
– Да! Именно! Мы их встретим!
– Они вернутся нескоро, – сказал Алекс.
Он передавал слова своего хранителя, который с ним разговаривал. Я так же слышал его, хотя до сих пор не мог понять почему.
– Что? Да тебе-то откуда знать? – Вдруг сказал капитан.
– Это не мои слова. Я не знаю. Это знает Аллай, – продолжал Алекс.
– Мы вообще ничего о них не знаем! А ты ещё их слушаешь? – Завёлся капитан.
– Если бы не Олимп, боцман мог погибнуть, – сказал я, не выдержав.
Капитан лишь фыркнул и пошёл прочь с палубы, осуждающе глядя на меня и Алекса.
– Мы ещё посмотрим какие они герои, – сквозь зубы прошипел капитан, проходя мимо меня.
На палубе воцарилась тишина.
Мы занесли боцмана в кают-компанию. Там было больше места, и так он мог находиться под более тщательным присмотром, так как команда находилась там частенько. На борту медикаментов было мало, но самое главное и необходимое имелось. Мы сделали боцману укол обезболивающего препарата, и вскоре он смог уснуть.
– Вот тебе и рыбалочка, – сказал на выдохе Макс, – я за ним присмотрю. Идите пока отдохните.
Никто не был против. И распределив время, кто и когда будет присматривать за боцманом, каждый пошёл в свою каюту.
Уснуть я не мог. Мысли не давали покоя. Я вспоминал снова и снова слова Олимпа, которые он сказал старпому. Что он имел в виду? Ответ знал только тот, кому и были адресованы эти слова. Но тот молчал, и лишь смотрел.
Пролежав пару часов, я так и не смог уснуть. Встав, я посмотрел на часы. Был уже вечер. Я решил пойти к старшему помощнику.
Подойдя к каюте, я постучался, но, не услышав ответа, зашёл внутрь. Картина, которую я увидел, была мрачноватой.
Старпом сидел в полной темноте и смотрел в иллюминатор.
– Разрешите, я войду? Извините, можно? – Стоя в дверях, спросил я.
В ответ была только лишь тишина. Я не стал дожидаться разрешения и прошёл в каюту, включив при этом освещение.
– Как вы себя чувствуете? Вы можете говорить?
Не получив ещё раз никакого ответа, я продолжил.
– Я его слышал. Что он имел в виду? Что значат эти слова?
Услышав это, старпом резко посмотрел на меня.
– Как? Как ты его слышал? – Дрожащим голосом спросил старший помощник.
– Не знаю. Я могу их слышать. Я слышал его последние слова. Я чувствовал его.
– И я тоже его чувствовал! – То ли в ярости, то ли в возбуждении сказал помощник. – Я ничем ему не помог. Он нуждался в моей помощи. Я не смогу теперь жить!
Из глаз его покатились слезы. Он сидел, как маленький ребёнок, и плакал.
Мне было больно на него смотреть, но я должен был узнать значение слов, которые сказал Олимп.
– Так что он имел в виду? – Продолжил я.
– У тебя ведь нет хранителя? Тогда ты ничего не поймёшь! А теперь иди! – Строго произнёс старпом.
Он кивком указал на дверь и отвернулся вновь к иллюминатору.
Ничего не узнав, я встал и, попрощавшись, вышел. Это был последний раз, когда старпом с кем-либо говорил. Боль, которую он пережил, изменила его. Взгляд стал тусклым и неживым. Он погрузился в себя, потеряв интерес ко всему.
