– Как при Апокалипсисе в голливудских фильмах, – не к месту брякнул Васькин.
Борис поднял взгляд на нависающую над ним высотку. Пустые, безжизненные проемы окон походили на слепые глазницы. Ни малейшего признака присутствия жильцов. Рядом тихо всхлипнула Ольга. Еще немного, и начнется истерика. Нет, такое надо подавлять в зародыше, это заразно. Тут главное – не молчать, взбодрить. Он постарался придать голосу максимум уверенности:
– Согласен, перед нами проблема, но не трагедия же. Давайте не будем ее гипертрофировать. Мы живы, здоровы, и пока никто нам не угрожает. Мы совершенно не знаем, что произошло, а уже накручиваем себя до края, ожидаем худшего. Видим волка там, где его нет. Пессимизм – религия слабаков, неудачников. Уверен, все объяснимо и преодолимо, – он ободряюще улыбнулся. – Поверьте, настанет время, когда мы будем смеяться над своими нынешними страхами. А сейчас надо встряхнуться и действовать. Стоять на месте и жевать сопли – проигрышный путь. Предлагаю осмотреться.
– Вот молодчина, – раскатисто вставил полковник. – Тебя бы в замполиты… Служил?
– Да.
– Оно и видно, – Семен Петрович оглянулся на остальных. – Так, ребятки, доктор прав. А ну кончай киснуть! Для начала надо освоиться на местности, поразнюхать тут. Если найдем людей, может что и прояснится. Ну что, прошвырнемся? Кто с нами?
– Я! – вызвался приумолкший было студент Антоша.
Офицер оценивающе взглянул на молодого человека:
– Годится, лишним не будешь. Гм, а вам, Аркадий Константинович – обратился он к сделавшему шаг вперед биологу, – лучше бы тут побыть. Троих вполне достаточно, а вот женщины и больные нуждаются в присмотре. Вы не против?
– Да… что уж…
– Не беспокойтесь, дамочки, далеко не уйдем, будем держаться в поле вашего зрения.
Ну что, бойцы, – бодро бросил самопровозглашенный предводитель, – Потопали? Давайте вон к той пятиэтажке, она поближе.
Как только они отошли от остальных, Борис пробормотал:
– Никак не могу отделаться от ощущения, что перед нами не настоящий город, а красочное рекламное изображение на глянцевой открытке, пустышка. Тут что-то не так.
Антон громко гоготнул:
– Да все просто. Оглянитесь, здесь нет ни малейших признаков ветшания: ни крохотной трещинки на кирпичных кладках, ни облупленной краски, а главное – абсолютно отсутствует мусор, грязь, что просто невозможно для столицы. Даже урны, словно только что с конвейера, – он не побрезговал демонстративно накренить емкость тротуарной мусорки, которая девственно сверкала изнутри, как новенькое оцинкованное ведро. Я совершенно убежден, что эти места – не наши.
– Ох-х, ешкин кот! Не к добру это.
Через десяток секунд троица разведчиков остановилась у входной металлической двери подъезда.
Как войти?
Борис пошел по простейшему пути: он начал набирать наугад на табло домофона номера квартир, в надежде, что кто-нибудь из жильцов (если таковые присутствуют) откроет, или хотя бы ответит.
Тщетно. Складывалось твердое впечатление, что в доме действительно никто не живет.
– Погодьте братцы, – прошептал вдруг Грасс, – мать честная! Поглядите-ка сюда.
Саюкин проследил за взглядом спутника и остолбенел: в месте соприкосновения дверной створки с боковиной косяка, там, где просто обязана быть щель, тускло поблескивало сплошное железо, одно плавно переходило в другое. Ни малейшего намека на проем, как в литом игрушечном домике.
Что-то, натянутое до предела, вдруг лопнуло в груди. Впервые потеряв над собой контроль, Борис грязно выматерился и бросил:
