Читать онлайн Альбина Саульян - Дара. Повесть

© Альбина Карповна Мушлиян, 2017

ISBN 978-5-4485-6976-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вечерами Дара любила прогуливаться у моря в одиночестве. Ей так нравилось слушать тишину: шелест листьев, песню ветра и моря, слившуюся воедино. Шипение волн завораживало и убаюкивало, как будто сказка, рассказанная на ночь. Пенистые волны с возмущением набегали на песчаный берег, слизывая с него любые, даже самые незначительные следы чужого присутствия, и оставляли после себя идеальную зеркальную гладь. Дара присела на большой серый камень под белоствольными эвкалиптами, прислушалась. Там, высоко – изумрудная листва о чем-то перешептывалась с ветрами. Как же замечательно ни о чем не думать, а просто вслушиваться в ненавязчивые таинственные звуки природы, будто вокруг ничего и не существует, а суетный мир людей где-то далеко-далеко.

Дара встала, лениво подняла голову вверх – белые стройные стволы деревьев стремились в небо. Там высоко в их вершинах запуталось солнце. Дара наклонила голову немного в сторону: вырвавшееся из тени солнце ослепило глаза. Постояв так секунд пять, она спрятала лицо в тень. Над головой пролетела птичка, что-то возмущенно и громко щебеча. Из груди Дары невольно вырвался смешок. Птичка напомнила ей сварливую, но добрую соседскую бабушку. Наслушавшись шелест деревьев, Дара медленно пошла к морю, на самый берег. Море она любили всей душой за величавое великолепие, за красоту в спокойствии или в гневе. Она часами могла смотреть на него, ни о чем не думая. Сколько силы, красоты и величия в этом творении природы! Сейчас море было спокойное, ярко-голубого, почти синего цвета. Легкая рябь не нарушала его покоя, а, наоборот, сверкающими переливами подчеркивало красоту, как грани драгоценного камня. Пенистая белая волна омыла ноги Дары. Ощущение морской прохлады было легким и приятным. Закрыв глаза, Дара подставила лицо легкому морскому ветерку, почти ощущая губами его солоноватый вкус. Ветер весело трепал ее распущенные каштановые локоны, то приподнимая их над головой, то игриво опуская на лицо. Все это было вступлением перед игрой – игрой Дары и морем, игрой, которая не прошла с детством, а, наоборот, превратилась в какой-то ритуал.

Так Дара постояла еще несколько секунд, затем развернулась и медленно побежала вдоль берега. Пока волна была уходящей за Дарой тянулся ее собственный, хорошо отпечатанный на морском песке след. Через несколько секунд, не останавливаясь, Дара оглянулась: набегающая волна с шипением и негодованием слизывает ее следы. Это придает азарт и желание бежать быстрее, соперничая с волнами. Чем быстрей будет она бежать, тем больше оставит следов и тем гневнее будут их слизывать волны. И вот уже дыхание Дары становится прерывистым, а молодые ноги бегут быстрее и быстрее, пускай из последних сил, неважно. Еще один мимолетный взгляд через плечо – дорожка хорошо отпечатанных следов все больше, и все старательнее слизывает их море своим пенистым и шершавым языком… Ноги подгибаются, они дрожат в коленях от усталости, и обессиленное тело опускается на берег. Дара лежит на животе, ногами к морю. Дыхание тяжелое, прерывистое, зато в душу как будто влили большую порцию новых сил, энергии и желания творить. Теперь волны не сердятся, они ее жалеют, набегая легкой прохладной пеной на ноги, унося с собой боль и напряжение. и вот уже уставшее тело Дары медленно брело по направлению к дому, а сердец радовалось и ликовало, само не зная чему.

В природе буйствовала безумная, безудержная весна, одна из немногих мирных весен перед общей большой бедой. Этой весной Дара закончила школу-десятилетку. В конце июня, сдав экзамены, их большой дружный класс вместе с учителями в последний раз собрались вместе на выпускном балу. Праздник удался на славу, как будто и не было экономических трудностей в это время. На самом же деле жизнь после официального распада СССР стала намного труднее. Но люди продолжали верить, что это временные трудности, их надо пережить для того, чтобы все стало по-прежнему. Исчезли стабильность и защищенность, к которым привыкли за многие десятилетия советской жизни. Но, несмотря на весь негатив происходящих событий, ничто не предвещало беды. А она пришла. И как обычно нежданно. Это был самый настоящий гром среди ясного неба. 14 августа 1992 года в Сухуми началась война. Она входила медленно. Люди пока еще жили своей обычной жизнью. Но в больницах города увеличивалось количество раненых – и это было еще одним явным доказательством, что война не утихает, а наоборот…

Дара жила в пригороде Гали, Сухуми был от них недалеко. Она, как и многие другие, никак не могла в это поверить, принять. Да и как можно было это принять? В Сухуми, таком красивом, цветущем многонациональном городе шла война, и это никак не укладывалось в сознании. То, что раньше Дара видела только в кино, о чем читала в книгах, происходило совсем рядом, в знакомом до боли городе. Но, что совсем не укладывалось в голове, так это то, как могут воевать между собой абхазцы и грузины, что им делить! Ведь всю жизнь прожили вместе, даже не задумываясь о национальностях. В Гали было тихо. Война еще не протянула сюда свои щупальца, но в душах людей уже поселила тревогу и страх перед будущим.

Дара ловила себя на мысли, что все думает и думает о своих одноклассниках – абхазцах. Каждый представал мысленно перед ней. Но разве может она увидеть в ком-то из них что-то плохое только потому, что он абхазец? Разве может на кого-то поднять оружие она, грузинка? А кто-то из них поднять оружие на нее может? Бред какой-то! И дед Заур, что живет по соседству – тоже абхазец – такой добрый, его так любили дети. Он все время угощал Дару чем-то вкусным и с самого детства разговаривал с ней, как со взрослой. Как-то ее испугал бычок, которого вместе с коровой подгонял дед Заур. Она кинула в бычка камушек, а теленок, испугавшись, подпрыгнул и пробежал несколько шагов вперед. Тем временем корова сильно занервничала, и дедушка Заур объяснил глупой маленькой Даре, что корова не испугалась, а за детеныша волнуется, ведь она его мама. У деда Заура были добрые светло-карие глаза, а на лице – всегда теплая улыбка. Но почему-то он всегда оставался слегка грустным.

И вновь проплывали картины детства в памяти. Вот она, маленькая Дара, дерется с одноклассницей Марго. Марго – абхазка. Дара так и не вспомнила, чего они не поделили. Это сейчас пометила, что Марго абхазка, а тогда они просто дрались, не задумываясь, кто какой национальности. А еще Даре вспомнилось, как накануне этих событий, когда в обществе уже ходили тревожные слухи, она с волнением в голосе спросила у мамы, что она думает обо всем этом. Мама ответила, что ничего не будет. Смешно – представь, что абхаз пойдет войной на грузина. И привела в пример семью дяди, живущего через два дома. «Разве мы можем с ним поссориться только потому, что мы разных национальностей?» «Но ведь воюют же армяне и азербайджанцы?» – тревожно настаивала Дара. Но мама заверила, что это совсем другое. «Они воюют из-за земли, которая до революции была частью Армении, а потом вошла в состав Азербайджана. «Но самое главное, – привела мама неоспоримый аргумент, – Это – совершенно разные народы. Армяне одни из самых первых приняли христианство, а азербайджанцы – мусульмане. Большинство войн в мире происходят или из-за территории, или из-за земли. Так что успокойся, Дара, абхазам и грузинам делить нечего. Нечего», – убедительно подчеркнула мама.

Тогда мамин ликбез по истории убедил Дару. Это успокоило ее, ведь мама не может сказать неправду. Дара вытерла слезу ладонью, вздохнула… «Эх, мамочка, – подумала она. – Ты меня тогда не обманула, ты меня никогда не обманывала. Это тебя, мою любимую, обманули, как и всех, как каждого в отдельности». В окно Дара увидела, как отворилась калитка и по тропинке к дому шла мама. Вдруг стало заметно, что она вся немного согнулась, куда-то исчезла мамина прямая осанка, и лицо стало печальным. Тут Дару поразила догадка – мама тоже знает о неизбежном, просто виду не подает. Даре вдруг захотелось оказаться рядом с мамой, обнять, укрыть ее от всех невзгод каким-нибудь платком, чтобы ей было уютно и тепло.

Дали открыла дверь и вошла в дом. Дара подбежала к ней, обняла и вместо того, чтобы привычно улыбнуться, как и собиралась, вдруг расплакалась. Растеряная Дали обняла дочь, встревожено спросила, что случилось. «Ничего, мам, не случилось, – всхлипывая, сказала Дара, – просто я тебя очень люблю». Дали догадалась, что у дочери просто не выдержали нервы. Она нежно погладила Дару по голове: «Не плачь, родная, успокойся. Пойдем мы лучше с тобой покушаем, я так проголодалась». Дара взяла у мамы пиджак и пошла в дом. Мамин голос был таким родным, успокаивающим, что на душе сразу стало легче.

Постояв еще немного, Дара пошла дальше бродить по дому. Медленно провела ладонью по старинному комоду – поверхность дерева была приятной на ощупь – и вдруг с болью поняла, что хочет всегда находиться среди этих вещей. Подниматься по скрипучим деревянным ступеням на веранду, любоваться картинами моря, бродить по саду среди мандариновых деревьев. Дара перевела взгляд на строящийся дом. Как хотелось видеть его уже построенным! Он прекрасно впишется в их уютный, по южному зеленый двор. Здесь все, буквально все, каждый маленький камешек, каждая травинка, такая знакомая и родная до боли. И вот все это надо будет покинуть по чьей-то прихоти. Дара вздохнула, закрыв глаза, и тут же почувствовала, как сердце сжалось, и стало больно, почти физически. Сделав вдох, Дара решительно вышла во двор. Акбар радостно заскулил, виляя хвостом. Дара погладила пса по рыжей морде и пошла дальше. Тот, повизгивая, смотрел ей вслед, не переставая махать хвостом.

На пороге сарая она остановилась, оглядела все так, будто впервые видит, и стала жадно прислушиваться. Стояла мягкая обволакивающая тишина. Здесь, в маленьком, ничем не приметном сарайчике, ощущались какая-то вселенская тишина и спокойствие. Пахло свежескошенным сеном. Дара попыталась осторожно втянуть этот аромат, не нарушая умиротворенности. Обоняние выловило ароматы отдельных трав, знакомых с детства. В углу сарая лежал бычок и мирно жевал сено, не обращая никакого внимания на незваную гостью. Дара притихла. Господи, до чего же остро здесь чувствовалось то настоящее, доброе, вечное, идущее из глубины веков! Мысли Дары переметнулись в настоящее: где-то, совсем рядом в Сухуми шли военные действия. А здесь мир, такой тихий, настоящий мир. И разве можно представить, что кому-то придет в голову покушаться на это? Нет, все вокруг ошибаются. Бывает же такое, когда ошибаются все, а не один человек…

Бесшумными шагами Дара подошла к бычку, погладила его по шелковистому лбу. Тот продолжал жевать, не обращая на нее никакого внимания. «Так, надо взять себя в руки, иначе можно сойти с ума. Всем сейчас плохо, я не одна такая…» Чувство тревоги все усиливалось, загоняя надежду в какие-то самые глубокие уголки души.

Двадцатые числа октября ознаменовались каким-то вялым переселением народа, а именно из северной части – в южную. Выйдя на дорогу, Дара часто встречала груженые житейской тварью машины. Это были и грузовики, и легковушки, и все они направлялись в глубь страны – в Зугдиди, в Тбилиси. В конце октября Гали посетил сам президент Грузии Гамсахурдия, собрав большую толпу народа у здания галльского райисполкома. Он заверил людей, что военная обстановка в Сухуми скоро закончится, и все будет по-прежнему, то есть мирно. И опять в сердцах многих затеплилась надежда, что весь этот абсурд утрясется. Это был обычный вечер, если не считать чувства тревоги, перемешенного с чувством надежды. Но это в последнее время стало привычным. Первой пошла спать Дара. Спустя полчаса даже во сне ей снилось множество милицейских машин, отовсюду раздавалась сильнейшая сирена, как будто это было кино. И чей-то громкий голос что-то сообщал. Смысл слов никак не доходил до сознания, но даже во сне Дара почувствовала, как душу сковывает леденящий страх. Потом этот звуковой хаос и всепоглощающий страх прорезал мамин голос. И одновременно чьи-то руки стали толкать ее в плечо. Каждое слово молнией долетало до сознания: