– Понял, – ощущая внутреннюю усталость и собираясь с мыслями, он кивнул и пообещал разобраться в ситуации лично.
На некоторое время оба погрузились в размышления. Воспользовавшись моментом, Джеймс решил сменить тему разговора.
– Пользуясь случаем, хочу обсудить еще один важный вопрос. Народ Вэстэна волнуется, в обществе нарастает тревога. К сожалению, причины этого нам неизвестны. Недавно на совете мы обсуждали эту тему. Вы знаете об этом?
– Я слышал об этом, но пока не вникал в детали, – Зейн метнул в его сторону удивленный взгляд. – Чем я могу помочь вам в этой ситуации? – спросил он.
– Мы были бы очень признательны, если бы вы подключили своих профессионалов к этому делу, – ответил Джеймс, немного нерешительно. – Все знают, что у вас прекрасные специалисты в этой области, и их помощь была бы очень кстати.
– Считайте, что уже сделано. Что-то еще? – спросил Зейн, сохраняя спокойствие.
Джеймс отрицательно покачал головой, понимая, что больше у него вопросов к собеседнику нет. Он уже начал подниматься с кресла, чтобы покинуть хозяина замка, как вдруг прозвучал вопрос, который приковал его к месту.
– Вы духовный человек? – неожиданно спросил Зейн.
Джеймс был настолько удивлен, что даже не попытался скрыть своего изумления. Его глаза округлились, как у лягушки, а рот приоткрылся от неожиданности.
– Почему вы спрашивайте? – решил уточнить он. – Я не могу понять, шутите вы или говорите серьезно. Но отмечу, что пустопорожние разговоры о вере и религии мне глубоко безразличны.
– Просто так, – по-прежнему равнодушно ответил Зейн и взглянул на картину, висящую в центре стены.
В кабинете Зейна висело искусно написанное полотно, изображающее мужчину в средневековой одежде. Его лицо с тонкими чертами, большими глазами и волнистыми темными волосами напоминало Шекспира и притягивало внимание каждого, кто входил в кабинет.
Этот мужчина был центральным и единственным персонажем картины, олицетворяя благородство. В правой руке он держал меч – символ воина, сражающегося за правое дело, а в левой – шар, олицетворяющий мудрость и знания.
Картина передавала ощущение равновесия и порядка, которые являются основой всего сущего. Она была написана живо, и казалось, что герой вот-вот отправится в эпическое приключение, где его меч и шар станут не только средствами борьбы, но и инструментами созидания.
На первый взгляд, это было просто произведение искусства, но при более внимательном рассмотрении открывался более глубокий смысл. Картина была подарком друга, ушедшего из жизни при трагических обстоятельствах, к которым Зейн имел непосредственное отношение. Однако сейчас не время рассматривать картины, нужно уже закончить этот утомительный разговор и вернуться к своим делам.
– Кстати, читал о вас в газетах! – ухмыльнулся Зейн. Почему-то ему хотелось задеть Джеймса.
– Все, что пишут обо мне, – гнусная ложь! Без скандалов и дня прожить не могут. Они пытаются опорочить моё доброе имя лишь потому, что завидуют незапятнанной репутации семьи Берк. Но кто поверит этим бездарным статейкам в газетах?
– Я скажу Вам: «неплохо стараются»! – Зейн вновь ехидно улыбнулся. Джеймс сглотнул. Он не мог понять, почему тот начал этот странный разговор, к чему эти намеки и непонятные вопросы.
– Что ж, через неделю встретимся. И будьте осторожны, Джеймс! Мне кажется, грядут большие перемены!
Слова Зейна прозвучали как предостережение, и, казалось, перемены, о которых только что обмолвился хитрый аристократ, вряд ли будут благоприятными.
