Как-то незаметно Ваня всё-таки вписался в тренировочный процесс, и я выдохнул. Ваньке везло, и его супер-занятые родители часто задерживались, некритично, но тем не менее, обычно у нас с ним было немного времени на быструю игру.
Лишь однажды наша схема дала сбой, когда я не мог остаться с ним поиграть, ведь нас с Верой и Стасом ожидал официальный выход в свет. Я специально не стал звать Ваню к себе в тренерскую, а его сумбурные родители умудрились опоздать чуть ли не на час.
Уже и брат со своей девушкой приехать успели, а мелкий всё сидел на лавочке и откровенно страдал. Я тогда почувствовал первое разочарование в Екатерине Алексеевне, как я называл её про себя в те моменты, когда хотел отгородится от неуместной симпатии к матери Вани. Хоть мальчик и утверждал, что за ним должен приехать папа, я всё равно злился именно на неё. Как можно было забыть про собственного ребёнка?! Я на миг представил, что произошло бы, если бы Саша вдруг заставил так долго ждать кого-нибудь из нас. Сама ситуация моделировалась слабо, потому что несмотря на вечную занятость, если Александр Чернов что-то обещал, то он обычно это выполнял. Но если всё же и вдруг… То Саня бы ему просто голову за такое открутила.
Но стоило Кате влететь в фойе комплекса, всё моё возмущение сошло на нет. Она подхватила Ваньку на руки, хаотично целуя ребёнка в макушку. Было что-то такое новое во всём этом… раскаянье, вина? А во мне взыграло непонятно откуда взявшееся желание защищать. От кого? От чего? Зачем? Так и стояли друг напротив друга, она со своим перепуганно-виноватым взглядом… и я… рыцарь без дракона и в бумажных доспехах, отчаянно краснея и смущаясь.
И всё это на глазах у Стаса, который потом ещё целый месяц подкалывал меня на сей счёт. Обычно я спокойно подхватывал любую его шутку, мы вообще умели думать одинаково. Но… на этот раз вдруг стало до противного неприятно, как если бы он сунул нос во что-то очень личное. Хотя казалось бы, какое тут личное?
А потом закрутилась вся эта история с беременностью Насти, и наш маленький, но шумный Черновский мир пошатнулся, потому что следуя древней заповеди, задело одного - коснулось всех.
С Ванькой мы теперь редко играли, случай с часовым опозданием как-то взбодрил Лариных. Я и про Катю запретил себе думать, имея перед глазами прямой пример того, каким хрупким может быть человеческое счастье.
И у меня даже получалось, ровно до сегодняшнего дня, пока она не навернулась в нашей тренерской, заваленной хламом из соседнего помещения, где делали ремонт.
Мы с Иваном впервые за несколько месяцев засели за шахматы и увлеклись настолько, что сами потеряли счёт времени. А тут Катя. И её падение. С шумом и спецэффектами в виде металлического ведра. Только и успел, что поднять её с пола и донести до кушетки, принадлежащей нашему массажисту. Отнёс, посадил и... меня прошибло… Чем не знаю, но от зелени её глаз накрывало так, что становилось трудно дышать. Взгляд её вновь был другими… Немного холодноватый и колючий. “Защищается”, - подсказало мне моё нутро. Вот только от чего?
Вечер у нас выдался абсурдным. От и до. Это её падение. Неловкий диалог о наших с Ванькой шахматах, про которые мы с ним партизанили почти год. Её раздражение, которое я, впрочем, понимал. Не знаю, как бы сам отреагировал, если бы узнал, что у моего ребёнка есть тайны от меня. А потом её попытка соскочить с кушетки и подвёрнутая нога с протяжным вскриком, от которого внутри меня всё сжалось. И опять она в моих руках. Ей было больно, а она сопротивлялась. И что с ней надо было делать, с такой упрямой?
