– Доктор Франк считает меня расистом, ты кобелём и шовинистом, а она и вообще оборотнем. Вот как мне оставаться добряком при таком предвзятом отношении?
– Шеф, как вы умеете так бесшумно и непредсказуемо появляться там, где вас никогда не ожидаешь? – спросил Антон, усмехаясь забавному наложению собственных размышлений на откровения Рудольфа, но не желая дискуссий на темы о…
– У меня хорошо работают мозговые центры, отвечающие за локомоцию, за бесшумное и быстрое передвижение. Да нас всему учили в Академии ГРОЗ, и не только учили, но и подвергали определённой стимуляции перед броском в глубокий Космос, хотя не всем консерваторам, вроде старика Франка, это по вкусу. В каком-то смысле это же происходит за счёт боле важных и чисто человеческих, более тонких структур, так он считает. И прав, конечно. Приобретая одно умение, взамен платишь чем-то другим, и не исключено, что более ценным. В человеке просто нет настолько бездонной энергоёмкости, чтобы быть всеохватным совершенством, как выдумывают это фантасты. Ты же «ксанфик» – ботаник, тебе учиться и учиться ещё всему. А ведь порывался на меня наскочить. Чудила же! Да я бы тебя с того холма закинул в центр той лужи одним броском.
– Может, попробуете сейчас?
– Отсюда, пожалуй, не докину. Слишком высокие деревья вокруг растут. А ну как ты застрянешь в их вершинах? Придётся доставать при помощи нашей техники, а это уже нарушение строжайших инструкций.
Антон смеялся, даже не желая того. Рудольф как-то совсем по-отечески наблюдал за ним, – Ни разу не видел, чтобы мой Артур так же смеялся, – вздохнул он, – Хмурый парень, как считаешь?
– Артур? Да вы что! Он весёлый.
– Я прекрасно к тебе отношусь. А так, стал бы я с тобой и общаться? Понимаешь, любя тебя, я хочу иметь в твоём лице, если и не друга, то человека, кого мне вовсе не хотелось бы собою коробить…
– Подружку? Антуанету?
– Сам-то понимаешь, чего ляпнул, болван раскрашенный!
– Вы же прекрасно понимаете, что я не могу ответить на оскорбление старшему по возрасту и званию. Зачем же…
– У тебя нет звания, потому и старших над тобой нет. Ты же ботаник-нарцисс бледнолицый, как и те цветочки, которые ты тут исследуешь…
Антон обрадованно решил, что есть повод убежать от него. Но зря и надеялся.
– Не обижайся! Будь ты в моём подчинении, как мои подземные и угнетаемые дисциплиной сынишки, ты никогда не удостоился бы моей дружбы. Субординация, вещь такая… А среди моих сверстников у нас повальный индивидуализм, доходящий до аутизма порой, предельное отстранение друг от друга. Так уж сложилось. И не мне ломать этот сложившийся задолго до моего прибытия алгоритм совместного существования. Даже Разумов не смог оздоровить нашу затворническую жизнь, а как стремился. Всякий заперт в своей сугубо сложной сфере деятельности, где нечего делать непосвящённому в тайны профессии. Мальчики – космодесантники дружны опять же в рамках своего коллектива, а и там не всё гладко. Есть слаженные группировки, а есть изгои. Я деспот, отец и психолог в одном лице. Деспот лишь по видимости, психолог никакой, как отец не всеми любим. Здесь тяжело жить долго одному. И проблематично позволять себе то, в чём отказано тем, кто обитают рядом со мной.
– Почему проблематично?
– Не слышал, что обо мне говорит тот же Сурепин? Феодал, мол, позволяет себе все радости, тогда как прочим их добыча запрещена. Да и для того же Олега я, вроде как, уподобился архаичному божеству, а обязан быть личным примером стойкости и воздержанности во всём. Раз уж я ГОР.
