Два года спустя, вышестоящее командование, долго обсуждавшее с управлением вектор дальнейшего развития, предложило Григорию, без особой на то необходимости, и без того достаточно модифицированному, заменить свое сердце и легкие на новые, под предлогом, что боевой дух тот, что прежде, а вот возраст берет свое и тело может подвести в самый неподходящий момент. Григорий, счел доводы разумными и дал свое согласие, не успев посоветоваться с родными.
В начале сентября две тысячи шестьдесят третьего года, в один вечер, когда Григорий проводил время со своей семьей, за столом, во время ужина, у него случился инсульт. Запаниковавшие, но все же старающиеся держать себя в руках женщины, вызвали скорую помощь. Оказавшись в больнице, Марина издалека увидела человека в черном костюме и, подойдя ближе, узнала нисколько не постаревшего агента управления. Он, все с той же ласково-ехидной улыбкой, кивнул обеим женщинам и, когда они поравнялись, успокаивающе, но словно с каким-то скрытым корыстным умыслом, произнес:
– Вытянем, как всегда. Никуда он от нас и вас не денется.
Несколько дней проводилась операция по устранению последствий кровоизлияния и восстановление работоспособности Григория, после чего, когда он пришел в себя, и был готов к проведению дальнейших процедур, начался процесс сканирования головного мозга и ряд тестов для формирования цифровой модели его сознания. По завершении данных мероприятий, началась подготовка к операции по замене мозга на новый искусственный, которому пел дифирамбы агент, пока врачи информировали Марину и Елену о запланированных к проведению действиях с главой их семейства.
Сегодня, когда с момента последнего удара прошел ровно месяц, а со дня, когда естественный мозг Григория покинул его череп, две недели, – отца Марины выписали и у них должна состояться встреча. Все дни, с момента, когда ее отец упал лицом в тарелку и до сегодняшнего, Марина старалась сосредоточиться на работе и до какого-то момента ей это удавалось, но в последние время, она часто стала ловить себя на мысли, что долгое время смотрит в одну точку и не может сконцентрироваться, из-за бередящей душу тревоги, и ей приходилось брать перерыв или уходить домой пораньше.
Пройдя по всем участкам своей памяти, где располагались воспоминания, связанные с ее отцом, Марина отвернулась от окна и отключила запах на смеллтопе, после чего, бросив взгляд на свой смеллфон, обнаружила сообщение от отца, поступившее десять минут назад, в котором он уведомлял, о скором визите к ней на работу. Марина, только перескочившая на мысли о своей матери и о ее стойкости, поддалась панике, настолько сильной, что хотела или сослаться в ответном сообщении на плохое самочувствие и перенести встречу, или подскочить с места и бежать куда-то прочь.
Время, ушедшее у Марины на выбор планов, их уничтожение, переписывание и попытки взять себя в руки, приблизило встречу с отцом.
– Тук-тук. – раздался знакомый с детства голос, который Марина не слышала уже больше двух недель, и все внутри нее похолодело.
Высунувшись через монитор смеллтопа, Марина увидела его. На какое-то время она подумала, что воспоминания из детства наложились на действительность, исказив ее таким образом. Но приглядевшись, она поняла, что ей не кажется. Перед ней стоял омоложенный отец, из тех времен, когда она была еще маленькой девочкой, а не женщиной тридцати пяти лет. Его волосы, которые уже около десяти лет были покрыты сединой, вновь были того же каштанового цвета, как и у нее. Она, так ничего и не ответив отцу, взяла прядь своих волос и посмотрела на нее, ожидая, почему-то, что они стали седыми, но обнаружила лишь, что они остались такими же, какими и были.
