Он отогнал невеселые мысли, снял плащ и повесил на гвоздь. Умылся в небольшом медном тазу, стоявшем на столе. Пригладил волосы. Если графиня Зулькад хочет видеть его сегодня, больше он никак себя в порядок не приведет. Посидел в задумчивости на стуле. «Что сказать ей? “Хозяйка добрая”… – с иронией вспомнил он слова конюха. – Добрые люди не берутся быть надсмотрщиками. Скорее всего, доброта оттого, что вторую жену короля Манчелу казнили, а первая до сих пор жива. Теперь никто не знает, что будет с принцессой. Вдруг ее вернут ко двору и она обретет прежнюю власть? Что тогда станет с графиней? Вот она и добрая. По крайней мере нескольких человек по просьбе принцессы король помиловал. Это о чем-то говорит».
Негромкий стук прервал его размышления, он вскочил.
– Господин… – конюх приоткрыл дверь. – Графиня ждет вас.
Маркиз Бернт еще раз пригладил волосы и вышел в коридор. Щутела с тем же фонарем в руке показывал дорогу. Вскоре конюх толкнул какую-то дверь, стало светлее от свечей, горевших в подсвечниках на стенах, – господскую часть освещали лучше. Коридор расширился. Под потолком Рекем разглядел лепнину. Конюх остановился у темной двери, явно не менявшейся много лет, постучал и тут же приоткрыл.
– Госпожа, маркиз Бернт, – объявил он.
– Пусть войдет, – более величественно эту фразу не произнесла бы даже королева.
Рекем шагнул внутрь. Его ожидала «хозяйка» – графиня Зулькад. Женщине едва исполнилось сорок, а морщинки уже легли возле глаз и рта – слишком много забот лежало на ее плечах. Из-за высокой прически она казалась худой и длинной, точно кипарис, росший в Лейне. Строгое темно-синее платье закрывало и горло, и руки, несмотря на летнюю жару, – с тех пор как на королевской охоте погиб ее муж, она всегда одевалась так. Кабинет был очень маленький – в его замке такие комнаты оставляли слугам. Всё, что тут умещалось, – это секретер слева у стены с медной фигуркой лошади наверху, небольшой столик напротив входа за спиной графини да пара мягких стульев. Пожалуй, лишь они покупались недавно и были достойны служить мебелью для знатной семьи. От остального веяло древностью. Обои выцвели, и рисунок на них почти не проглядывался. Из-за того что в большой железной люстре, висевшей под потолком, зажгли не все свечи, дальняя часть узкой комнаты терялась в полумраке.
– Добрый вечер, ваше сиятельство, – Рекем склонил голову. – Извините, что так поздно. Задержался в дороге.
– Добро пожаловать, маркиз Бернт, – женщина поджала губы, показывая, как ей не нравится это вторжение. Так ведь Рекем не к ней прибыл. – Как мне передали, вы хотели видеть леди Шедеур?
Тоненькая фигурка в шелковом коричневом платье шагнула из темноты так стремительно, что Ароди отпрянул.
– Я дочь короля, леди Цуришаддай принцесса Кириаф-Санна, – заявила светловолосая девушка. – И требую, чтобы меня называли полным титулом.
– Леди Шедеур, – сузила глаза графиня, – я думала, хотя бы при маркизе вы будете…
Закончить она не успела. Рекем склонился на одно колено, чтобы приветствовать королевскую особу, как полагается.
– Ваше высочество…
После пятнадцати лет брака Манчелу неожиданнно «вспомнил», что принцесса Езета не была невинной девушкой, когда выходила замуж, и объявил во всеуслышание, что их союз недействителен. Король выгнал жену из дворца и потребовал признать дочь незаконнорожденной. Но все понимали, что это наглая ложь, задуманная лишь для того, чтобы жениться снова, но не возвращать приданое первой жене. И, на какие бы ухитрения ни шел Манчелу, никто никогда не сможет изменить того, что Мирела – его законная дочь, единственная принцесса крови
