— Даша, — позвал глухо знакомый голос, и я бросилась к дверям.
Стоило увидеть на пороге хмурого Глеба в одних штанах, меня сорвало окончательно:
— Твою мать! — вскричала я, толкая мужчину в грудь. — Ты меня все же в дурку хочешь сдать?! Зачем ты так со мной?! Зачем бросаешь?! А потом приходит этот!..
Глеб выглядел уставшим, терпел мои тычки, хмуро взирая на меня исподлобья. Или не хмуро, а как-то… подозрительно, даже немного изумлённо.
— Где ты была? — выдавил хрипло.
— Где я могла быть? — сделала шаг назад, пропуская его, но он не спешил проходить. — Ты на улице останешься?
— Я задал тебе вопрос.
— Спала на крыльце, представляешь? — осточертело мне все. — Напилась вина с горя — думала, тебя медведь разодрал и похоронил под сиденьем моей машины. А потом уснула.
— Уснула? — насмешливо сощурился он.
— Да, уснула.
Обняла себя смущённо и протёрла устало глаза. Сил почти не осталось, я будто и не спала вообще, а скакала где-то. Помнила, что что-то снилось, но где-то на границе восприятия.
Глеб прошёл в комнату, хмуро глянул на камин:
— Есть хочешь?
— Я съела пачку печенья.
— Я спросил, есть хочешь?
Когда он прошёл мимо, я отчётливо почувствовала чуть ли не полный лесной букет — терпкий мох, горькая кора, сладковатая жухлая листва… а ещё будто что-то неприятное, искусственное… дешёвая обивка сиденья?
— Ты что, валялся где-то в траве?
— Нет, убивал ближайшую ёлку, — направился к раковине.
— Медведь пришёл сразу, как не стало тебя, и снова набросился на машину.
— Я так понимаю, ты не будешь, — достал он из пакета упаковку стейков. — Могла бы убрать в холодильник.
— А могла и не убрать, — раздражённо фыркнула. — И я буду. — Есть захотелось зверски. А когда он вскрыл упаковку, из груди вырвалось какое-то странное то ли бульканье… то ли рычание голодного желудка. Глеб одарил таким взглядом, будто я рыгнула на званом обеде: — Что? Есть хочу. Перенервничала.
Он молча отвернулся, достал миску и занялся стейками, а я взялась раскладывать содержимое пакетов по шкафам. Вкусности убрала к меду, перемыла новую посуду и уселась в кресло перед камином, который почти погас. Мою попытку его оживить Глеб хмуро осадил:
— Не надо, не перегорит…
— Я, может, хочу тут поспать…
— Ты будешь спать со мной, — сообщил сурово.
— Не страшно? Я же теперь коготки отрастила, — философски пожала плечами.
Сегодня мне было все равно, чем он там недоволен — было, с чем сравнить. Пусть лучше злой, но здесь, чем мертвый там, с медведем.
— Как-нибудь справлюсь…
— Чем ты так недоволен, можно узнать?
— Нет.
Мы поели в тишине. Я беззастенчиво уплетала умопомрачительный стейк, разве что не урча от удовольствия. Глеб бросал на меня мрачные взгляды:
— Чем ты так довольна, можно узнать?
— Я не довольна, я устала. Можно ещё вина?
— Боялась же, что сопьёшься? — с сомнением прищурился он, но потянулся за бутылкой в центре стола.
— Это, как оказалось, не самое страшное, — постановила я.
— Это точно, — продолжал сканировать меня. — Ты нормально себя чувствуешь? — Вопрос застал меня врасплох. Сердце послушно набрало оборот — Уверена, что спала на крыльце, а не… гуляла вокруг?
— Глеб, если ты ещё сомневаешься, хватит ли мне стресса, я тебя уверяю — выше крыши. — Его пристальный взгляд вдруг вызвал прилив глухой ярости. — И не надо так на меня пялиться!
Коготки звякнули по стеклу бокала.
— Я буду пялиться так, как хочу, — задумчиво парировал он, мазнув взглядом по моим рукам.
