– Неужели больше ничего нельзя сделать, Вацель? Неужели, это конец? – спрашивал дасквинг, безуспешно пытаясь унять слезы.
– Вероятно, уже завтра наши обезболивающие перестанут работать. Ее тело в критическом состоянии. Она умирает. Мне очень жаль.
Лаура затрясся в рыданиях. Он знал, что этот день настанет, но не думал, что это случится так скоро.
– Лаур, мне очень жаль. Но послушай меня внимательно. Ты должен выслушать меня ради Амели. Сможешь? – спросил лекарь, внимательно глядя на него.
– Д—да… Да, Вацель, говорите.
– Тебе нужно принять решение. Ты решил ничего не говорить Амели ранее. Это было тяжелое решение, потому что ты знал, что у нее совсем немного времени. Теперь же у тебя и вовсе нет права на ошибку. Это последний шанс ей все сказать, чтобы она была к этому готова. И…
– Какой второй вариант? – не дослушав, перебил его Лаур.
– Ты не выслу… – начал целитель.
– Не хочу ничего больше слышать, Вацель! – заорал Лаур. – Какой второй вариант?!
Лекарь поправил очки и невозмутимо продолжил.
– Второй вариант называется заклятьем Милосердия. Когда боль превысит все пределы, которые смогут сдерживать наши обезболивающие, мозг и сердце перестанут поддерживать жизнь. Она ничего не поймет и не почувствует. Это будет, словно заснуть без сновидений.
Лаур не смог сдержать слез. Он плакал очень долго и безутешно. Когда слез не осталось, он все равно продолжал рыдать, но уже без них.
Проходили часы. За окном забрезжил рассвет. Вацель терпеливо ждал.
Наконец Лаур успокоился.
– Используйте заклятье Милосердия, – железным голосом сказал он, подняв опухшие от слез веки.
– Ты уверен?
– Да.
Вацель вздохнул.
– Да будет так, – сказал он и вышел из кабинета.
Лаур просто сидел и смотрел за окно. Светало. Но он знал – в его жизни больше никогда не наступит рассвет.
В нем что-то сломалось.
В ту ночь Лаур умер, а из кабинета Вацеля вышел кто-то другой.
