Дассария - страница 41

Таким образом, Дассария выбрал единственно верное в его положении поведение, и по прошествии небольшого промежутка времени вновь воспрял духом.

Шли дни, и, к его радости, всё задуманное стало свершаться. Воины, которые окружали его и находились на излечении вместе с ним, уже давно свыклись с его недугами, немотой и глухотой, обретёнными им, как полагали они, в результате тяжёлого ранения. Теперь никто не приставал к нему с вопросами и не обременял попытками завести разговоры. Всё больше он убеждался в том, что однажды сделал правильный выбор и удачный ход, когда замыслил таким способом попасть в стан к врагу. Его облик, сильно разнящийся с внешним видом родных ему саков и очень схожий с теми, рядом с которыми теперь он обитал, ничем не наводил на подозрения с их стороны, что, в свою очередь, придавало ему уверенности.

Судьба поистине была благосклонна к нему. То, что десятник дозорного отряда в том давнем и теперь уже памятном бою повёл своих воинов прямо на позиции сотни греческих новобранцев и за ними последовал неуправляемый скакун Дассарии, было само по себе каким-то странным провидением небес и уже тогда оказало ему первую и неоценимую услугу. Из всех вновь прибывших в лагерь воинов только тех новичков, спешно отправленных с отрядами полководца Феспида, почти никто не знал в лицо, и окажись тогда Дассария среди бывалых его вояк, ещё неизвестно, как бы всё обернулось для него впоследствии. Такое везение было уже второй услугой небес. Ну а третьей их милостью к нему была та, что не предоставила Феспиду возможности провести сверку новобранцев с военными списками, в результате чего опытный полководец мог бы запомнить каждого из них и с лёгкостью выявить самозванца. Более того, теперь всех выздоровевших воинов не направляли в места активных боевых действий и большей частью определяли на службу по охране рабов-строителей, расселив группами во временных жилищах в самом городе. Дассария не мог знать о стечении обстоятельств, связанных с ним и благотворно складывающихся для него, но всегда мысленно благодарил небеса за посланную удачу, сопровождавшую его в этом опасном пути.

Гермагор, вызванный Феспидом, на вопрос о судьбе молодого воина, того, кто так живо заинтересовал военачальника своим сдержанным, уверенным и оттого достойным поведением, доложил, что тот был ранен в руку в ночном сражении с саками и оставлен для излечения в лагере.

– Да, очень жаль. Из него мог бы уже теперь получиться хороший воин. Не думал я, что он в первом же своём бою окропит землю кровью. Хотя это сражение было непростым. Можно сказать, даже сложным. Мне показалось, что он достаточно собран и в меру расторопен. Выходит, я ошибся. Или нет? Что скажешь на это, Гермагор? Ты помнишь его? Я ещё показывал на него и говорил как-то о нём, – несколько разочарованно произнёс полководец. – Да ты присядь. Намаялся небось со своими новичками. Кстати, как его имя?

– Кажется, Тимей. Дался тебе он?! Мы долго кружим в этой дикой степи, столько произошло столкновений, погибло много людей, а проку никакого. Вот от чего стоит призадуматься всерьёз, – устало присаживаясь на походную скамью у костра, не очень дружелюбно ответил Гермагор.

Феспид взглянул на него, но промолчал.

Гермагор ненадолго задумался, затем спросил:

– Послушай, Феспид, я всё не могу понять, почему ты соглашаешься брать в такой опасный поход этих совершенно непригодных в бою людей? Зачем они нужны тебе? Для какой надобности? Здесь каждый воин на счету, а тебе дают каких-то несмышлёнышей, то ли недоростков, то ли переростков, да к тому же абсолютно ничего не понимающих во всём происходящем. Пусть бы ими занимались там, в лагерях, и нам бы головы перестали морочить. Этот твой Тимей тоже из их числа и ничем не лучше их. Ты же сам хорошо помнишь то сражение. Из сотни вот таких, как он, новичков целая четверть погибла от рук всего десятка дикарей. За эти месяцы опять же много потерь среди них. Ну как такое терпеть? Мы же не на прогулке, в конце концов! Ты меня прости, тебе, конечно, видней, но мы ведь с тобой друзья, и не сказать своё мнение я не могу.