– Я тоже не очень-то часто делаю это. Иногда вино просто необходимо. А вот воды у меня нет. Прости, не взял с собой, – закупоривая посудину и зная, что воин его не слышит, всё же объяснился юноша.
Охранник не сводил с него глаз и, когда он замолчал, недоумённо пожал плечами и пару раз пальцами коснулся мочки уха, давая понять, что глух.
– Я помню об этом, – понимающе кивнул Тимей. – Ты, наверное, меня не узнаешь? Мы с тобой были ранены и находились в одном шатре. Даже лежанки наши были рядом. Правда, я раньше тебя выздоровел.
Желая быть понятым, он повернулся всем телом, вытянул вперёд левую руку и показал на ней большой рубец, затем указал пальцем на правую часть груди воина. Охранник сразу оживился и кивнул в знак того, что тоже вспомнил его.
– Ну вот и хорошо. Видишь, мы с тобой можем общаться. Теперь мы узнали друг друга. Да, это очень хорошо. Как же тебе, наверное, трудно жить приходится! – уже думая о нём и искренне сочувствуя, с грустью прошептал юноша. – Мне, здоровому, и то порой тяжко, но всё же полегче, чем тебе. Я в отличие от тебя и говорю, и слышу. Только меня бы кто услышал и поговорил бы по душам. Ладно, всё равно я рад тебя видеть. Пора мне. Пойду, пожалуй. Не буду больше мешать тебе.
Тимей по-дружески коснулся плеча воина, улыбнулся и поднялся на ноги. Охранник тоже встал, проникновенно глядя ему в глаза. Они немного постояли. Когда Тимей отступил и стал уже разворачиваться к двери, воин приложил ладонь к сердцу и склонил голову. Тимей, совершенно не ожидавший такого отношения к себе и от этого вдвойне тронутый почтительным поведением, на мгновение замер в растерянности, но быстро опомнился и серьёзно произнёс:
– Кто бы ты ни был, ты так же одинок, как и я. Для меня важно, что ты хороший человек и достойный воин.
В ответ также склонив голову, он быстро вышёл из казармы, тут же окунулся в жаркий день и заслонился рукой от ослепительного света. Тимей был уверен, что эта их встреча первая, но не последняя.
* * *
Дассария в эту ночь не мог уснуть, вспоминая каждую деталь общения с молодым греком, который так неожиданно наполнил душевным теплом ушедший день.
* * *
Прошло три дня. Прибывший к Тимею ранним утром вестовой передал ему приказ командующего городской стражей о немедленном прибытии. Тимей быстро собрался и спешно отправился к военачальнику, не зная цели вызова и не имея даже малейшего предположения на этот счёт. Вернулся он уже начальником отряда, в котором и нёс службу, внешне отличаясь от себя прежнего небольшим бронзовым знаком, прикреплённым к плащу на правое плечо. Теперь в его подчинении находились все пятьдесят человек, с кем лишь вчера на равных он заступал в караулы. Поменялся и объект несения дозора. Отныне им стали западные городские ворота.
В полдень, сам не заметив как, он уже стоял перед дверьми казармы, не решаясь войти в них, – боялся, что вчерашнего охранника там не окажется. Ему почему-то очень сильно захотелось ещё раз увидеть этого человека, поделиться новостью о назначении на более высокую должность, угостить вином, теперь уже холодным и почти свежим. Вопреки переживаниям, охранник оказался на месте и, увидев его, приветливо улыбнулся, будто давний знакомый, шагнул навстречу, оглядывая с головы до ног. Они присели на бревно. Охранник взглянул на знак и вопросительно посмотрел в глаза Тимея.
– Вот, я уже командую целым отрядом, – не зная, как это показать, Тимей махнул рукой. – А ведь ты приносишь удачу! Не успел я повстречать тебя, как меня тут же повысили. Да ещё как повысили!
