Давай говорить за себя - страница 3
как падают на землю эти листья
(когда их не поймают на ладошку),
как взгляды солнца падают на землю
(когда её не закрывает небо),
как непременно, в свой черёд, не раньше,
и мы однажды – в тишину.
(Когда?..)
2004
«Прощай, моё прошлое. Мы не увидимся боле…»
Прощай, моё прошлое. Мы не увидимся боле.
Я нищая нынче – лохмотья и те не мои.
Вокруг ни души. Помертвелое голое поле,
от холода сизые сирые комья земли.
Всё вымерло. Лишь надо мною линялое небо,
холодные краски чужих обветшалых знамён.
Ни детства, ни города. Пали последние скрепы,
рассыпались звуки последних забытых имён.
Напрасное в пашню промёрзшую падает семя.
В бессильной тоске оглянусь у последней межи.
Но только родители неотделимы, как время, —
и, значит, мои не скудеют пока багажи.
2008
«Как путник, очутившись ночью в чаще…»
Л.К.
Как путник, очутившись ночью в чаще,
упрямо продолжает помнить день,
тебя я вспоминаю. И всё чаще,
оглядываясь, вижу твою тень.
Но мне светло. Всевышних не гневлю,
мольбами докучая им изрядно.
Я не люблю тебя, но больше чем люблю,
что вдалеке особенно понятно.
1999
«Мы свято верим в силу трюка…»
Мы свято верим в силу трюка,
что нас способен защитить.
Обман! Блаженная наука
немного недоговорить.
Неточности почти случайны,
но упоительно-легко
свои спасительные тайны
запрятать так неглубоко.
Совсем чуть-чуть переиначить,
чтоб отвести глаза молве,
и ничего уже не значить —
как будто – в собственной судьбе.
И все слова – как будто мимо,
в обход побед, в обход мольбы.
Как мы сейчас неуязвимы!
Как мы довольны! Как слабы!
2001
«На веки вечные. Отныне…»
Йеннифер, хотя дело не в ней
«На веки вечные. Отныне.
Иди, скитаясь по земле».
За что тебя – приговорили
на веки вечные ко мне?
Мои слова сплелись с твоими,
как руки в нежности одной.
За что меня – вознаградили
на веки вечные – тобой?
Соблазн – осеннею порою
поддаться сладостной волшбе,
уйти в туман. Но что я стою,
когда не помню о тебе?
Когда пристойно и по плану,
и всё быстрей скользят года, —
кто мне ответит, чем я стану,
что мне останется тогда?
Мы дальше, дальше. Что в итоге?
Наш путь и счастлив, и нелеп.
Всё крепче связаны дороги
по воле Мастера Судеб.
И что бы ни было, отныне
я предрекаю свой исход:
твоё шепну с улыбкой имя,
пересекая Лету вброд.
2002
«Казанская кухня. Полпятого ночи…»
Казанская кухня. Полпятого ночи.
Привычна давно за окном темнота.
Сидим мы с собакой, отбившись от прочих,
и жизнь непонятна, хотя и проста.
А грязной посуды навалены горы,
все спят, я её перемою потом.
Молчанье. Шуршат тараканы, как воры,
да пёс шевелит еле-еле хвостом.
…Почти уже шесть. Понемногу светает.
(Но улицы вроде пока что пусты).
Твой пёс, распластавшись, глаза прикрывает,
а в этих глазах отражаешься ты.
Светло, хорошо на душе, чуть печально,
твой голос ещё отдаётся во мне.
Ты спишь за стеной. Твоё слышу дыханье.
И вижу я сонный твой профиль во тьме.
1999
ФИНАЛ
Чёрными каплями падает яд,
чёрные птицы над пашней летят,
чёрной дорогою стелется пыль,
снова и снова сбывается быль.
Жесты знакомы, рисунок бровей,
небо расчертят изломы ветвей.
Пальцы не дрогнут, но хладны, как лёд.
Все предсказания – в круговорот.
Ворот, воронка, крушенье и крошево,
даже в финале не будет хорошего.
Жёсткая корка, сухой переплёт;
жанром предписан суровый исход.
Ну а герои, предсмертно хрипящие, —
будем же взрослыми! – ненастоящие.
Был бы сюжет и словарный запас…
Только обломки придавят и нас.
Мы, рисовавшие жизнь как градацию,
сможем сполна оценить кульминацию.
Похожие книги
«Давай говорить за себя» – книга стихов, включающая произведения разных лет и периодов. Ранние и детские опыты даны отдельным разделом. Не будучи сильными с технической стороны они, тем не менее, дают ощущение перспективы и интересны как вешки творческого становления автора.
Берта всегда была романтичной особой и всю жизнь мечтала о большой любви. Правда, оба мужчины, которым она отдавала когда-то свое сердце, были созданы, по большей части, ее воображением. Пробившийся в крупные помещики фермер Крэддок – добрый, но грубоватый и приземленный человек, не способный оценить силу и глубину личности жены. А юный Джеральд, напротив, – порочный, обозленный на весь мир, циничный мальчишка, в котором словно сконцентрировалось
Стреляная гильза – единственная зацепка в деле об убийстве начальника охраны крупной фирмы. Маловато, но для опытных сыщиков полковников Льва Гурова и Станислава Крячко и это уже серьезный вещдок. Рано или поздно они выйдут на след убийц и на заказчиков. Но убийства продолжаются, а преступникам всегда удается ускользнуть. Наверняка среди своих завелся «крот» – оба сыщика не сомневаются в этом и идут на отчаянный риск. В итоге Гуров оказывается в