Погода на улице стояла отличная, поэтому неудивительно, что у центрального входа в универ собралась толпа — никому не хотелось заходить внутрь.
Я сразу увидела Завьялову — правда, в этот раз без Сапковского. Ирка была со своими однокурсницами и, видимо, рассказывала что-то веселое, потому что девушки громко смеялись.
— А потом он мне такой говорит: «Выйдите, пожалуйста!» А я в ответ: «За вас? С удовольствием!» — услышала я, когда проходила мимо. — Сережа, правда, обиделся, как будто мне уже и пошутить нельзя! До сих пор не могу объяснить, что это шутка! Хотя.. Олежка оч-чень даже ничего! Была бы я свободной, я б его… у-ух! — Ирка сжала ладони в кулаки и прижала их к груди, от чего девчонки снова засмеялись. — Я вообще считаю, что инициативу в отношениях должна проявлять женщина! Не нужно стоять на берегу и ждать, как… — Завьялова завертела головой, будто подбирая нужное слово. При виде меня ее словно озарило: — Ассоль! Да, точно! Не надо никого ждать, как сказочная дурочка Ассоль! Нужно действовать!
Это явно был камень в мой огород. Я чувствовала себя глупее некуда, ведь, услышав «Ассоль», я решила, что Ирка решила со мной поздороваться и кивнула в ответ, о чем теперь сильно жалела.
Однокурсницы Завьяловой опять захихикали, а я прошла мимо, гордо вскинув голову, словно происходящее меня совсем не касается.
Не успела я войти в аудиторию и занять свое место, как следом вошел Банников. Я украдкой на него взглянула, стараясь понять, будут ли последствия у моей вчерашней выходки, но Банников, судя по всему, пребывал в хорошем расположении духа.
К большому удивлению выяснилось, что по прошлому тесту я получила четыре балла. И всю оставшуюся пару Банников меня не трогал, хотя других спрашивал.
«Пронесло», — с облегчением подумала я. Однако вскоре поняла, что облегчение было преждевременным. Как только пара закончилась и студенты стали покидать аудиторию, Банников обратился ко мне знаменитой кинофразой:
— А вас, Фадеева, я попрошу остаться.
Сердце ушло в пятки.
Ломакина уставилась на меня, застыв на месте как сурикат. Но Банников в это время сосредоточенно перебирал свои бумаги, а потому в итоге ей всё равно пришлось плестись к выходу. Наверное, Таньке очень хотелось знать, что же такого интересного хочет сообщить Олег Сергеевич. Ну а мне вот совсем не хотелось: я бы с удовольствием поменялась с ней местами.
Вместо этого пришлось тащиться к преподавательскому столу и маяться в ожидании выговора, стараясь в то же время придумать оправдание своему поступку. Но, конечно, ничего умного я придумать так и не смогла.
— Я хотел бы обсудить ваше творчество, — отложив бумаги в сторону, наконец начал Банников. Поскольку понять по его лицу ничего было невозможно, я решила прикинуться дурочкой.
Повертев головой по сторонам и убедившись, что вокруг никого нет, я уточнила с самым невинным видом:
— Какое творчество?
— Каллиграфическое, — Банников встал со стула и сунул мне под нос свой смартфон.
На экране было фото двери его машины, где… Ой! Нет, нет, нет! Где красной краской было размашисто написано: «КОЗЕЛ!»
Я растерянно заморгала, а Банников тем временем продолжил:
— Знаете, Фадеева, ваши выходки уже переходят все допустимые границы! Сначала — пена, потом — краска, а дальше что? В ход пойдут гвозди?
— Но это не я! — начала я оправдываться, но он меня перебил:
— Да-да, я уже понял: вы любите совершать ошибки, но не любите их признавать.
