Осторожно выглянула: Сергей по-прежнему болтал с Ярославским, а тот будто прописался у нашего столика. На моих глазах внаглую присел на диванчик, хотя явно же должен был заметить женские вещи рядом.
Сзади послышались шаги. Я в панике обернулась. Мимо прошёл невозмутимый официант, поправляя перекинутую через правую руку салфетку. Наши глаза на миг встретились, но официант не произнёс ни слова, как будто посетители, ползающие на полу за кадкой с искусственной пальмой — это в порядке вещей.
Вот что значит приличное место. Хоть уползайся — тебе ничего не скажут. Максимум, вежливо спросят, удобно ли и не желаю ли я, чтобы мне сервировали десерт прямо тут.
Тем не менее, я решила перебазироваться. Стало интересно, о чём эти двое так долго болтают. Может, узнаю что-нибудь о моём загадочном Сергее.
Пригибаясь, мелкими перебежками я достигла соседнего с нашим столика. Забилась в самый уголок, опять поближе к зелёным насаждениям — кто бы мог подумать, что я так полюблю зелёные насаждения! пусть даже немного неживые, главное что раскидистые — и прикрылась меню.
Донёсся голос Сергея:
— Мне ничего об этом не известно, к сожалению.
— А если в обмен? — спросил Ярославский. — Насколько я знаю, там довольно пикантное условие... свадьба. Или... ребёнок.
Потянулась пауза. Я уж было решила выглянуть, хотела увидеть выражения их лиц, но Сергей вдруг резко и порывисто произнёс, заставив меня сжаться, как мышка:
— Миргородский выставил такое условие?!
Вот так так. Я превратилась в одно большое ухо. Свадьба или ребёнок? О чём вообще речь? И какой именно Миргородский из нашего немаленького клана имеется в виду?
Хотя надо беспокоиться о другом. Какого чёрта Сергей интересуется нашими делами? Или я ошиблась, думая, что он всего лишь шестерёнка в механизме, а на самом деле он едва ли не правая рука Штольцев? Или... он сам Штольц?
Нет, этого не может быть!
Я бы узнала. Я же видела досье на них, правда, давно, лет десять назад. Но я помнила их имена. Там не было ни одного Сергея, Штольцы, как идиоты, дают своим детям сплошь немецкие или скандинавские имена. Герхард, Оскар, Пауль, Ральф. Ни одного Сергея даже близко не лежало.
— Тс-с, — понизил голос Ярославский. — Насколько мне известно.
— Хм-м, — я услышала уже ставший знакомым барабанный перестук пальцев. — Это интересно.
— Я хотел бы получить равноценную информацию взамен.
— Да? — по голосу было слышно, что Сергей сомневается.
— Если грядёт долгожданное примирение двух влиятельных семей, — начал Ярославский медленно, будто на ходу сочинял заголовок для будущей статьи. — Я хотел бы быть первым, кто об этом напишет.
Снова потянулась долгая пауза. Наконец Сергей ответил:
— Я думаю, это можно устроить.
И тут надо мной, как гром с небес, раздался девичий голос:
— Что будете заказывать?
У меня чуть сердце из груди не выскочило. Я совсем забыла, что сижу на пустым столиком и для любого официанта — кроме того, кто видел мои недавние манёвры — выгляжу как совершенно новенький, необслуженный гость.
Чёрт бы побрал этот сервис.
Я неуверенно взмахнула рукой. Если я сейчас заговорю вслух, меня услышат так же ясно, как я сама слышала чужую беседу. Раздвинуть кустики — и вот она я, как устрица с раскрытыми створками, мягкая и беззащитная. Надо как-то дать понять официантке, что я ещё не готова сделать заказ.
Девушка нетерпеливо взмахнула блокнотиком и осведомилась громче:
