Оглядываю всех своих. Глаза у мужиков грустные и злые – никто не желает себе оказаться на улице, без денег в кармане. Похоже, крайним будет молодой Дениска, у него перекосы с дисциплиной. Но он старается, учится терпеть и года через три обрастёт мясом и будет толк. Я вспоминаю себя молодым – сколько «крови выпил» у своего бригадира, а он всё прощал мне, ни разу не повысил голос: на четыре дня упал в стакан, когда брат из Афгана вернулся – тогда мне никто и слова не сказал. Отношения между руководством и работягами были другие. Смотрю на Антоныча.
– Ну, что Валентин Антоныч, пора нам с тобой наверно заканчивать. Как считаешь? Всё равно не видать нам с тобой светлой старости. Ах, да! Извини друг. Как самочувствие у Ирины Степановны? Что-то давненько мы не ели её вкусных пирожков. Да не маши ты рукой! Выздоровит, вот увидишь. Запиши Сергеич меня. Я думал, пока ноги ходят, буду работать на стане, даже бесплатно.
– Сын говорит, что у них препод в универе сказал, что Москва в 13 веке «снюхалась» с Ордой и сохранила татаро-монгольскую систему поборов до наших дней. Что, разве не так? Все деньги уходят в Москву. И им там наплевать на комбинат и на нас.
– Дожили мы с тобой, Антоныч. Помнишь, на комбинате работало 35 или 40 тысяч человек и все получали достойную зарплату. Комбинат сам строил целые жилые районы для своих рабочих. 5—10 лет отработал – получи новую квартиру. Бесплатно! Чего молчишь? Вспомни, сколько раз мы отмечали всей бригадой новоселье!
– На днях видел в интернете сообщение – на японском заводе рабочих заменили роботами и 20 тысяч человек остались без работы. 20 тысяч остались без средств существования. Когда человек работает, он занят полезным делом и что самое главное: он нужен всем, своей семье и самому себе, так ведь? А раз не нужны, то надо эти 20 тысяч и их семьи посадить на плот, пустить в море и ракетой по ним, чтоб не мучились. Так ведь, раз правительство Японии считает этих работяг мусором. Так и у нас тоже надо делать: раз президент с премьером и вся Госдума одобряют выброс людей на улицу, так пусть всей компанией приезжают с ружьями и отстреливают ненужных вместе с их семьями. Или деревянные виселицы на Управе поставят, чтоб железный забор не упал.
– Ряды работяг редеют, зато управленческий аппарат не сдаётся, бьются из последних сил, идут в наступление и побеждают.
– Василич, ты горячишься, и в интернете часто врут. Есть такой целитель Норбеков. Он всем странам и их правителям предложил помочь жителям улучшить зрение и навсегда избавиться от очков. Все жадные и все отказались сразу: никто ему не поверил. Японское правительство решило проверить Норбекова, провели эксперимент и, действительно: 80 или 90 процентов очкариков стали нормально видеть без очков. Но Норбекову отказали – потому, что без работы останутся рабочие фабрик по производству очков.
– Да, Иван Василич, это скорее «утка» про 20 тысяч. В Японии, если у компании дела идут не очень, то директор и всё руководство отказываются от своей оплаты в пользу рабочих: только чтобы сохранить людей, производство, своё лицо.
– Так вот в чем причина сокращении – наши наглые боссы никак ненасытятся. По ихнему: что-то не так с продажей металла – виноваты те, кто его производят, кто же ещё? Обложили себя богатством и почестями, а тут инфляция, да курс доллара, да санкции. Как спастись? Да просто – выкинуть на улицу, на голодную смерть сотню работяг и опять всё станет в шоколаде. И никакой управы на хозяев нет. И никто за рабочего не заступится! А у наших профсоюзов «очко» всегда намылено. Что же происходит у нас в стране? Что оставляем мы нашим детям и внукам, а?
