Влюбленная, ошалевшая от первого материнства Анджела слушала только Мишеньку. А у него получалось уговаривать:
– Любимая, лучшая, прекрасная моя! Я не хочу делить тебя ни с чем. Я хочу знать, что наш очаг горит всегда. Вырасти сына не отвлекаясь. Я тем временем превращусь в брюзгу невнятного возраста, разбогатею по-настоящему и открою для тебя любой благотворительный фонд, какой пожелаешь. Еще наработаешься, солнышко, еще назад домой потянет.
Сильнее нежного лепета Литиванова оказалась только мама, которая, надо полагать, была идеальной тещей. Однажды, подловив Анджелу наедине, она без затей сказала:
– Ты у меня будешь трудиться. Хоть сторожем в зоопарке, пока твой муженек дрыхнет. Вы с ним не в курсе, как меняется личность образованных домохозяек? Во что они превращаются? Я не желаю тебе этой участи. Поэтому, если, избави бог, ты после автокатастрофы станешь инвалидом, ты мне дочь. Если заболеешь ВИЧ и гепатитом – дочь. Наркоманка, алкоголичка – дочь. Но тунеядка, ничем общественно полезным не занятая, – нет!
Решили, что Анджела будет дома втихаря от мужа переводить книжки. Чем она до сих пор успешно и занималась.
– Спасибо, мамочка, – прошептала упрямица.
Потому что не так давно в ссоре, перед тем как по новой традиции хлопнуть дверью в гараж, Литиванов крикнул:
– Да что ты вообще знаешь про труд? Ты за жизнь палец о палец не ударила! Паразитировала сначала на родителях, потом на мне!
Анджела сошла бы с ума от несправедливости, если бы не знала, что в дальней комнате стоит шкаф, забитый переведенными ею романами. И только вздохнула мужу в спину.
Она припарковалась на своем обычном месте – утром здесь было где упасть не одному мешку яблок. Дождь кончился тягучей сырой промозглостью. Хотелось в тепло. На крыльце маячила Аня, одинокая барышня лет сорока, у которой в это время занятие кончалось. Обрадованная хоть одному человеку, не связанному со вчерашними и сегодняшними дрязгами, Анджела радостно заулыбалась и даже рукой помахала. Ей показалось, что Аня едва кивнула. Обычно было наоборот. Слегка озадаченная, она стала подниматься навстречу спускавшейся физкультурнице. Это тоже было необычно. Весь месяц Аня дожидалась ее в раздевалке и, пока Анджела переодевалась, изливала ей душу. Оттуда лился один ветреник, который никак не желал сочетаться с Аней законным браком. Анджелу это раздражало, но она добросовестно вспомнила все, что слышала от мамы. Она повышала Анину самооценку, давала толковые рекомендации, проигрывала разные варианты. Жалко было бабу, действительно ведь – последний шанс. Она все еще добродушно скалилась до ушей, говоря:
– Здравствуй, Анечка. Как твои дела?
И вдруг услышала сухое тихое:
– Здравствуйте.
– Аня, что с тобой? Сама же предложила перейти на «ты» сразу после знакомства…
– Ну-у, разве? – протянула Аня и, ни разу не взглянув на Анджелу, прошествовала к своей машине.
Невольная исповедница оглянулась: возле транспортного средства Анечку ждал, вероятно, тот самый, очарованный и побежденный.
На анализ ситуации Анджеле не хватило времени. Подумала только: «Дрянь неблагодарная». В отвратительном настроении она отзанималась, а потом боль, та самая – под левой грудью, начала распиливать ее пополам.
Анджеле Литивановой удалось благополучно добраться до коттеджа. Подняться в спальню. Не раздеваясь, свалиться в кровать. Заснуть, впервые не встретив мужа после работы ночью и не проводив на нее утром. Зато в полдень глаза открыл другой человек.
