«Надо же…, – рассуждал, умиляясь увиденному ныне уже не студент, а главный военный советник Президента, – как они сюда попали? Кто знает, а может быть, они растут и в наших краях, просто я никогда не обращал на них внимания?»
И в самом деле, в неспокойной стране, где сошлись интересы многих сильных мира сего ему, человеку, ответственному за все секреты обороны Ирана, есть ли время бродить в полях и отыскивать какие-то васильки?
Воспоминания о молодости подхватили искры его памяти, и со свежим горным ветром и унесли в холодный, суетливый город, где он когда-то провел пять самых ярких лет своей жизни. Осторожно огладив ладонью покачивающиеся на ветру цветы, Асид вздохнул. Черт побери, ему вдруг нестерпимо захотелось вернуться в ужасный мороз, постоянную сырость, к вечно пьющим алкоголь и никогда не унывающим друзьям, к прелестным, открытым до умопомрачения девушкам, туда, где все было так спокойно, и так мирно.
Вспомнилась и преддипломная практика на военном заводе в Витебске. Вот же! Вот, где он видел эти васильки! Там. Так и есть. Тогда вместо ожидаемого погружения в высочайшие технологии военного производства их, иностранных студентов «Военмеха», как было сказано: «в качестве поощрения», отправили помогать убирать хлеб в место, название которого уже давно вылетело из головы господина Фарахани.
Целый месяц непрерывного, кипящего счастья. Сады благоухали зеленью, поля желтели созревшим хлебом, леса, будто не замечая щедрого августовского солнца, были все так же свежи. Они работали на просушке зерна, свозили в огромные сараи сено, купались в холодной, но такой тихой реке… А как он любил Аню. О, Боги всех Небес и поднебесной, как же он тогда любил!
Она училась на педагога и тоже, как и они, военные инженеры, со своими сокурсницами была откомандирована на уборку. Как потом узнал Асид, эти работы были обычным делом для всех студентов в СССР, но для его молодого и открытого сердца в то время эта поездка явилась просто каким-то божественным промыслом.
Род Фарахани уходил своими корнями к Дартам, он был Калаши1, а потому имел непривычные на его родине глаза глубокого, голубого цвета, но что был их цвет в сравнении с синими, словно озерная вода глазами Ани? Она казалась ему нереальной, инопланетянкой или даже божеством. Асид – потомок знатного Рода и от рождения имел сердце льва, но в то время, скромная улыбка девушки из Белой России заставляла его быть скромным, несмелым ягненком и постоянно молчать, краснея в ее присутствии.
За недолгое время «практики» он сумел полюбить всем сердцем, но так и не нашел времени признаться Ане в своих чувствах. Потом была защита диплома. Как-то все закрутилось, завертелось…
Теперь ему тридцать шесть. Он наполовину седой, весьма уважаемый в стране человек, заботливый отец, горячо любимый муж, но сейчас стоит на коленях у нависающей над тропинкой скалы, рассматривая синие, неведомо откуда взявшиеся тут северные цветы. Смешно.
Опомнившись, он поднялся. Сверху по откосу все так же колыхались маки, светились весенней зеленью цветущие горы. В этом безлюдном клочке мира царили мир и красота. Совершенно не верилось, что где-то эту благодатную землю обжигает пламя тлеющей войны, и что вокруг границ рыскают те, кто в состоянии еще долгие годы разжигать ее разрушительный огонь.
Нужно было идти. Фарахани вздохнул и широко зашагал вниз по изгибающейся каменной тропе. Вскоре вдали показались хорошо знакомые ему отвесные стены с чернеющими окнами древнего храма Митры. И вдруг внизу из-за скалы навстречу ему появился Хосров-мирза. Почтенный, седовласый старец тоже заметил гостя и издалека, жестом попросил того подождать на месте, не спускаясь к храму. Асид не мог ослушаться своего Учителя. Он терпеливо дождался, когда Жрец поднимется наверх и поприветствовал его:
