Дай руку, капитан! - страница 24

…С Валентином Ефимовым Андрейка встретился около клуба, где, не пробившись в переполненный зал, они по очереди смотрели через щелку в дверях какое-то взрослое кино, на которое детей до шестнадцати лет не допускали. А там, на экране – корабли под парусами, кавалеры со шпагами, дамы в надутых платьях, пальба, поцелуи. После, складывая эпизоды, вникали в суть запрещенной картины.

…С Вячеславом Спириным знакомство состоялось во время катания с крутых горок. Был трескучий мороз, и Андрейка, далеко ушедший от дома, к тому же без варежек, не заметил, как отморозил руки. Ну и испугался же тогда – пальцев не чувствует, стали как палки деревянные, казалось, ломай каждый и никакой боли. И Славка, спасая друга, привел его к своим родителям.

– Ну что, казачок, никак «снегурков» наловил? – смеялись они. – Сейчас мы тебя выручим.

Из чулана притащили чугунок, поставили на табурет и налили в него ледяную воду.

– Ты не бойся, паря, суй руки в энтот чугунок, – говорили они. – И держи, пока пальцы не начнут сгибаться.

Не без боязни погружал Андрюшка кисти рук в ледяную воду, думая, что станет еще хуже, и очень удивился: ему показалось, что вода и не холодная вовсе, а даже наоборот, теплая. Минут через десять пальцы совсем отошли, ими можно было шевелить, как и раньше.

Так и осталось у него на всю жизнь понятие – «наловить снегурков» с памятью о грозном морозе и его коварных шутках, о находчивости старших и чугунке с ледяной водой. В другой раз, конечно же, он катался на санках осмотрительней, не забывая о варежках.

С Витей Емельяновым подружился после того, как оба столкнулись велосипедами на высокой скорости, не зная, как разъехаться в узком переулке. Витя падал страшно, с дребезгом машины, и лежал, накрытый ею сверху. А Андрейка мчался дальше, по инерции, и радовался, что сам не упал. Но почему-то никак не мог попасть ногой на правую педаль. Посмотрел вниз и увидел, что ее под ногой совсем не было, она отскочила от удара в момент столкновения. И тут же страх за сбитого мальчишку, за пострадавший велосипед! Хоть домой не ходи – все будут ругаться, все будут правы, особенно отец, а ты, как всегда, виноват.

Вот так появлялись хорошие, надежные друзья. И их становилось все больше и больше, особенно после первого школьного звонка.

…Что ни утро, повадился огненно-рыжий петух тетки Насти натужно кричать свое «кукареку!» И нашел же место! Как будто иного не было. Как нарочно шумно хлопал крыльями, взлетая на плетень за окном в каких-нибудь четырех метрах от Андрюшкиной койки.

После первой песни сон еще прижимал к подушке. После второй сновидения начинали улетучиваться. Ну, а после третьей одеяло улетало на пол, и мальчишка вскакивал, словно пружина.

– Как бы наказать его, горластого, чтобы не кукарекал? – бормотал он. – А… вот рогатка. Из нее я и ударю петуха.

Сдвинув горшок с геранью и пропихнув вперед оконные рамы, наш герой уперся коленом в подоконник. В руках – кленовая рогатка. В прицеле – петух. Отпущенная резина хлестко выстрелила зеленой сливой.

«Бац!» И петух, истошно кудахтая, теряя пух, пружинно подскочил над кольями плетня и тут же нырнул в рубиновые и желтые огоньки мальвы. Только пыль поднялась с ее широких листьев и закачались верхушки с цветами, обозначая бегство вестника утра. Отбежав на почтительное расстояние в окружение сочувствующих хохлаток, он остановился, раздувая зобатую грудь.