Герка сразу перешел к первому в программе эксперименту – угадыванию мыслей на расстоянии. Шоумен, видя, что парень торопится, вмешался.
– Вы все, наверно, знаете, что мысли угадывают исключительно в цирке. Сейчас я напомню вам, как это делается ТАМ, – голосом шоумен изобразил презрение к низкому и фальшивому жанру. – Сидит на манеже дама с завязанными глазами, а в зрительном зале прячут какой-нибудь платочек. Ведущий говорит даме – думайте, думайте, напрягитесь, еще немного, не расслабляйтесь! И дама сообщает – платочек в пятом ряду, на седьмом месте, у лысого мужчины. Зал в восторге. А если бы знали правду – то все дружно пошли бы возвращать билеты. Как вы думаете – почему?
Публика весело выразила недоумение.
– А вот почему! – торжествовал шоумен. – Одно «думайте» означает женщину, два «думайте» – мужчину, «напрягитесь» – число «пять», и так далее! Этот несложный шифр любой из вас выучит за один вечер! А сейчас вы увидите настоящий научный эксперимент! Господин Богуш…
Богуш чуть не подскочил, Надя вцепилась ему в руку, и тогда лишь он понял, что речь идет о сыне. Он впервые слышал, чтобы Герку называли так официально, и это его потрясло – похоже, сын понемногу начинал грабить родного отца, вот уже импозантность перенял, теперь – обращение…
Герка же слегка поклонился. Он уже усвоил правила поведения на сцене и слегка улыбался, показывая свою готовность к загадочным действиям. И до того был хорош собой – сердце радовалось! Надя не отрывала от него глаз и сжимала кулачки – для удачи.
– … не услышит от наших милых помощниц ни одного слова. Никто ему не будет завязывать глаза – повязка, сами понимаете, дело ненадежное. Просто он сейчас сядет за стол комиссии и опустится очень плотный занавес. Пресса может убедиться – этот занавес мало чем уступает танковой броне!
– Что он дурака валяет? – прошептал Богуш.
– Работа у него такая, – тихонько объяснил сидевший сзади Буханцев, очень солидный в дорогом сером костюме. Его тоже сводили к парикмахеру, который безжалостно обнажил лысину, укоротил легкие волосы до разумного предела, поправил рыжеватые усы, и сделал Юрия Денисовича похожим на какого-то известного всем, кроме Богуша, киноактера. Где-то еще болтался врач-гипнолог Золотов, с которого, собственно, и началась звездная Геркина карьера. Золотов стал чуть ли не членом семьи Богушей и, понятное дело, увязался за ними в Москву.
Шоумен роздал девушкам-помощницам яркие платки – бирюзовый, малиновый и пронзительно-желтый. Девушки спустились в зал и застыли, ожидая, пока опустится бронетанковый занавес.
Буханцев встал.
– Извините, – шепнул. – Я волнуюсь куда больше Геры. Я пойду… Потом вы мне все расскажете…
И вышел из директорской ложи.
– Далеко не уходите, – попросил вслед Богуш.
Буханцев действительно ушел недалеко. Он пробрался за кулисы и вышел на то самое заднее крыльцо, где Богуш встречал телевизионщиков. Дверь распахнулась, метель ворвалась в маленький холл, но не заругалась вахтерша, не подали голос курильщики, который облюбовали тут тихий уголок с креслами и журнальным столиком. Все ушли смотреть юное дарование.
– Ты зачем сюда забрался? Отсыреешь! – невысокий, очень ладный в черном костюме, Золотов образовался словно из полумрака за вахтерским аквариумом.
Буханцев помотал головой. Тогда Золотов вышел и сам закрыл тяжелую дверь.
– Вытри рожу, – посоветовал он. – Вся мокрая.
